Джеймс Роллинс - Печать Иуды

Тем лучше. Здесь будет проще укрыться.

Где-то далеко в стороне завыли сирены пожарных машин. Ночное небо окрасилось мерцающим оранжевым заревом. Вероятно, от взрыва гранаты начался пожар.

Однако вблизи лес оставался темным, раскрашенным всеми оттенками черного цвета.

Грей понимал, что Насер и его головорезы могут быть где угодно: позади, впереди, совсем рядом.

У Грея гулко колотилось сердце. Со всех сторон его обступили страхи — не за себя, за родителей. Ему нужно укрыть их в безопасном месте, отдалить от опасностей, окруживших его самого. А для этого необходимо вылечить Сейхан. И сделать это подальше от посторонних взглядов.

Хоть у Грея и оставался сотовый телефон, позволяющий устанавливать зашифрованную связь, он опасался вызывать «Сигму» и Пейнтера Кроу. Линии связи были компрометированы, свидетельством чего явилась западня в охраняемом доме. Правила требовали залечь на дно и затаиться. Где-то происходит утечка, и до тех пор, пока он не спрячет родителей в безопасном месте, высовываться нельзя.

Итак, это означало, что необходимо найти какой-то способ оказать Сейхан медицинскую помощь. Один вариант предложила мать и уже приступила к его осуществлению, сделав два звонка со своего сотового телефона. После этого Грей заставил ее достать из телефона аккумулятор, чтобы по этому устройству нельзя было вычислить их местонахождение.

— Кажется, морфий успокоил раненую, — доложила с заднего сиденья мать.

Во время короткой остановки миссис Пирс поменялась местами с Ковальски. Теперь Сейхан лежала между ними, накрытая покрывалом. Гарриет ввела ей морфий из шприц-тюбика, который нашла в аптечке в охраняемом доме.

— Дальше нам придется нести раненую на руках, — сказал Грей.

— Я один справлюсь, — отмахнулся от остальных Ковальски.

Пирс-старший помог жене выйти из кабриолета. Осмотрев машину, он покачал головой, ругаясь под нос.

Ковальски встал и взял Сейхан на руки. Даже в темноте под насыпью Грей разглядел черное пятно, расползающееся по бинтам. Движение разбудило Сейхан. Она недоуменно посмотрела на Ковальски, пытаясь понять, где находится и что с ней происходит. Затем, вскрикнув, наотмашь ударила его по щеке.

— Ты что? — воскликнул великан, с трудом уворачиваясь от следующего удара.

Сейхан заорала — бессвязный крик на смеси английского и какого-то азиатского диалекта.

— Уйми — обратился к Грею отец, с опаской оглядываясь на темный лес.

Ковальски попытался зажать Сейхан рот, но та едва не откусила ему палец.

— Сукин сын!

Она возбуждалась все больше и больше.

Гарриет Пирс подошла ближе, копаясь в своей сумочке.

— У меня есть еще одна доза морфия. Грей покачал головой:

— Подожди!

Сейхан потеряла много крови, и он опасался, что морфий в качестве побочного действия вызовет у нее перебои дыхания. Вторая доза может оказаться смертельной, а он так и не получил ответы на свои вопросы. Он подставил матери ладонь:

— Нюхательные соли.

Кажется, Ковальски говорил, что они есть в аптечке.

Мать кивнула. Раскрыв сумочку, она порылась в ней и протянула сыну несколько ампул. Схватив одну, Грей подошел к Ковальски. У охранника на лице наливалась кровью длинная царапина.

— Господи, да сделайте же с ней что-нибудь! Схватив Сейхан за волосы, Грей закинул ей голову назад и разломил ампулу перед носом. Сейхан задергала головой, пытаясь вырваться, но он держал капсулу рядом с верхней губой. Безумные крики утихли, сменившись сдавленным кашлем. Сейхан подняла руку, отстраняя Грея. Тот не отнимал ампулу.

— Достаточно…

Кашлянув еще раз, Сейхан схватила Грея за запястье. Тот опустил руку, поражаясь силе ее пальцев.

— Дайте мне отдышаться… Опустите меня на землю.

Грей кивнул Ковальски. Тот не заставил просить себя дважды и поставил Сейхан на землю, поддерживая ее за плечо. Судя по всему, Сейхан переоценила свои силы. Ноги ее подогнулись, и она повисла в объятиях великана.

Поморщившись от боли, Сейхан огляделась вокруг. Сквозь противостояние боли и морфия Грей различил в ее взгляде смятение. Наконец Сейхан повернулась к нему.

— Я… обелиск… — запинаясь от волнения, выдавила она. Грею уже надоело слушать про этот проклятый обелиск.

— Его мы заберем потом. Он сломался, когда ты упала с мотоцикла. Я оставил его дома.

Казалось, его слова причинили Сейхан более сильную боль, чем пулевое ранение. Впрочем, быть может, на самом деле эта оговорка только к лучшему. Вдруг Насер, вместо того чтобы преследовать их, отправится искать обелиск.

Но тут мать Грея, услышав разговор, шагнула вперед. — Вы говорите о сломанном черном столбике? — Она похлопала по своей сумочке. — Я забрала его, когда ходила в дом за бинтами. Он показался мне старым и, возможно, ценным.

Облегченно закрыв глаза, Сейхан кивнула, подтверждая справедливость обоих утверждений. Она устало уронила голову:

— Слава богу.

— И что в нем такого важного? — спросил Грей.

— Он должен… он может спасти мир. Если уже не слишком поздно.

Грей посмотрел на сумку в руках матери, затем перевел взгляд на Сейхан.

— Черт побери, что ты имеешь в виду?

Та слабо махнула рукой, снова теряя сознание.

— Все это очень сложно… мне нужна твоя помощь… не могу… одна… мы должны… должны спешить.

Уронив подбородок на грудь, раненая снова лишилась чувств. Ковальски едва успел ее подхватить.

Грея так и подмывало раздавить вторую ампулу с солями, но он опасался перенапрягать Сейхан. На бинтах проступила свежая кровь.

Его мать, похоже, пришла к такому же заключению. Она кивнула в сторону пешеходной тропы:

— Отсюда до больницы должно быть совсем недалеко. Грей повернулся к теряющейся во мраке тропе, которая начиналась за насыпью. Это была вторая из причин, по которой он вел «тандерберд» на север через лес, следуя указаниям матери. За дальней частью парка Гловера-Арчибольда раскинулся Джорджтаунский университет. Больница медицинского факультета стояла на самой опушке леса. В ней работали бывшие студенты Гарриет Пирс.

Если им удастся незаметно добраться туда…

Но не слишком ли очевидна эта цель?

Из сложного паркового комплекса ведут тысячи выходов, но Насеру известно, что среди беглецов есть тяжелораненая женщина, которой требуется незамедлительная медицинская помощь.

Риск был огромный, но Грей не представлял себе, как его избежать.

Он вспомнил глаза Насера, когда тот спрашивал насчет обелиска. Алчные, безжалостные. Египтянин поверил словам Грея о том, что обелиск остался дома, — в основном потому, что сам Грей верил в это. Но что для него важнее: получить в свои руки обелиск или отомстить?

Грей обвел взглядом свой маленький отряд.