Роберт Ладлэм - Дом Люцифера

Она кивнула.

— Иногда случался приступ лихорадки. Длился несколько часов, потом все проходило. Как-то раз его скрутило на целые сутки. Его смотрели разные врачи, и все были очень внимательны, но выяснить причину так и не удалось. Он всегда поправлялся. Но несколько недель тому назад подхватил сильную простуду. Я хотела, чтобы он взял больничный, ну, хотя бы не выходил на учения, но Кейт не был бы Кейтом, если б послушался. Отвечал мне, что войны из-за простуд не останавливаются. Полковник всегда говорил, что Кейт — самый выносливый и стойкий из офицеров. — Она перевела взгляд на колени, где комкала в пальцах какую-то измятую бумажку. — Вернее, был им.

— У вас есть какие-либо соображения на тему того, где он мог подхватить этот вирус?

Он заметил, как женщина слегка поморщилась, услышав последнее слово, но не мог подобрать иного.

— Нет. — Она подняла на него глаза. В них светилась такая боль, что и у него сразу защемило сердце. Но Смит постарался взять себя в руки. Филлис же тем временем продолжила: — Все произошло так быстро. И сперва ему, похоже, полегчало. Днем он так хорошо выспался. А потом проснулся и... умер. — Она прикусила нижнюю губу, стараясь сдержать слезы.

Смит почувствовал, что и у него глаза увлажнились. Он протянул руку и погладил ее по плечу.

— Мне страшно жаль. Я знаю, как вам сейчас тяжело.

— Неужели? — В голосе ее звучало такое одиночество. И одновременно — надежда. Оба они понимали, что мужа ее уже не вернешь, но, возможно, она надеялась, что у него, Смита, есть некое магическое средство хоть немного унять эту бесконечную и безграничную боль.

— Знаю, — мягко сказал он. — Этот же вирус убил и мою невесту.

Она вздрогнула, потрясенная услышанным. Две прозрачные слезинки скатились по щекам.

— Ужасно, не правда ли?

Смит откашлялся. В груди щемило, в горле встал ком.

— Ужасно, — согласился он. — Вы уверены, что в состоянии продолжать этот разговор? Просто мне хотелось бы выяснить об этом вирусе как можно больше. Чтобы он перестал убивать других людей.

Она была настоящей женой солдата, а для таких женщин действие — лучшее утешение.

— Что еще вам хотелось бы знать?

— Скажите, майор Андерсон в последнее время не ездил в Атланту или Бостон?

— В Бостоне вообще никогда не был. А в Атланту мы ездили вместе, но давно, несколько лет тому назад, тогда он еще служил в Форт-Брэгге.

— Где еще, помимо Форт-Брэгга, служил ваш муж?

— Э-э... — Мысленно она перебирала в памяти все базы, от Кентукки до Калифорнии. — Ну, еще в Германии, когда Кейт служил в Третьей бронетанковой дивизии.

— И когда это было? — Геморрагическая лихорадка «Марбург», близкая родственница «Эболы», была впервые обнаружена в Германии.

— О, с 1989-го по 1991-й.

— Третья бронетанковая, вы говорите? Которая участвовала в операции «Буря в пустыне»?

— Да.

— А в каких еще странах ему довелось служить?

— В Сомали.

Именно там Смиту довелось столкнуться со смертельной лихорадкой «Ласса». В Сомали не происходило широкомасштабных военных операций, но все ли ему известно о причинах гибели солдат? Возможно, загадочный вирус обитал в глухих джунглях, пустынях и горах этого многострадального континента.

И Смит продолжил расспросы.

— А что он рассказывал о Сомали? Болел ли там? Случался ли у него хотя бы небольшой приступ лихорадки? Головные боли?

Она отрицательно помотала головой.

— Что-то не припоминаю.

— А во время операции «Буря в пустыне» он болел?

— Нет.

— Подвергался воздействию каких-либо химических или биологических агентов?

— Не думаю. Но помню, как он говорил, что медики отправили его в военно-полевой госпиталь. Легкое осколочное ранение. И что там очень строго соблюдались правила санитарии. Каждому, кто проходил через этот госпиталь, делали прививки.

Сердце у Смита екнуло, но он постарался скрыть звучавшее в голосе возбуждение:

— Всем? В том числе и майору?

На губах ее возникло подобие улыбки.

— Он говорил, что то была худшая из прививок в его жизни. Страшно болезненная.

— А вы случайно не помните номера того полевого госпиталя?

— К сожалению, нет.

Вскоре беседа закончилась. Они стояли на крыльце ее дома, в тени, и молчали. И оба находили в этом молчании понимание и пусть слабое, но утешение.

Когда он уже сходил по ступенькам крыльца, Филлис вдруг спросила усталым голосом:

— Надеюсь, вы последний, подполковник? Мне кажется, я уже рассказала всем все, что знаю.

Смит резко обернулся.

— А кто еще расспрашивал вас о муже?

— Майор Беренс из госпиталя в Уид. Полковник, патологоанатом из Лос-Анджелеса. И еще эти совершенно ужасные врачи государственной медицинской службы, которые приезжали сюда в субботу. И задавали разные мерзкие вопросы о симптомах у бедного Кейта, о том, как долго он мучился, как при этом выглядел и все такое прочее. — Она содрогнулась.

— В прошлую субботу? — недоуменно спросил Смит. Разве государственные чиновники работают по субботам? К тому же в ту субботу в Детрике еще только-только начали работу над вирусом. — А они сказали, на кого работают?

— Нет. Просто сказали, что они врачи какой-то государственной службы.

Он еще раз поблагодарил миссис Андерсон и ушел. Шагал по пустыне под ослепительно ярким солнцем и ветром и раздумывал над тем, что узнал. Вполне возможно, что майор Андерсон подхватил этот вирус в Ираке — или же ему ввели этот вирус во время прививки. И он дремал в его крови целых десять лет, что, кстати, и объясняло эти странные приступы лихорадки. А потом вирус проснулся и вызвал заболевание, напоминавшее сильную простуду, а следом за ним — и смерть...

Он знал, что ни один на свете вирус не способен на это. Но ведь только совсем недавно люди открыли вирус СПИДа с новыми уникальными свойствами. Зародившись в самом сердце Африки, он затем распространился по всему миру.

И кто же, интересно, были эти так называемые врачи государственной службы, навестившие Филлис Андерсон еще до того, как ученые из Детрика узнали о существовании нового вируса?

8.22 вечера

Озеро Магуа, штат Нью-Йорк

Конгрессмен Бенджамин Слоат одобрительно качнул лысой головой и отпил еще один глоток чудесного виски. Они с Виктором Тремонтом сидели в темноте, на открытой террасе второго этажа с видом на леса и поросшую травой лужайку, которые теперь были погружены во тьму. На закате внизу прошла олениха с огромными влажными глазами — и таким важным и уверенным видом, точно эта лужайка принадлежит исключительно ей, и Виктор Тремонт улыбнулся.

Уже давно конгрессмен Слоат решил для себя, что никогда не поймет этого Тремонта. Но ему и не надо было понимать. Лично для него Тремонт символизировал выгодные контракты, щедрые вклады в различные начинания и кампании, а также солидную долю акций «Блэнчард Фармасьютикалз» — то есть вещи для крупного политика совершенно неоценимые.