Кейт Аткинсон - Преступления прошлого

Генри имел такой успех у Джулии, что Амелия решилась представить его коллегам. Он отлично нейтрализовал равно жалостливые и насмешливые взгляды, которые она обычно к себе притягивала. Она слышала, как другие преподаватели называли ее «старой девой», и знала, что некоторые считают ее лесбиянкой. При мысли о лесбиянках ее начинало подташнивать. Джулия как-то сказала, что занималась сексом с женщинами, просто бросила в разговоре как ни в чем не бывало, словно рассказывая о любимом супермаркете или недавно прочитанных книгах. Амелия всегда старалась сохранять невозмутимое лицо, потому что Джулия, само собой, обожала ее шокировать. Неужели Джулия готова спать с кем угодно? Даже с собакой?

— Зоофилия? — задумчиво произнесла Джулия. — Ну, только если бы пришлось.

— Пришлось? Для роли?

— Ну нет, например чтобы спасти тебе жизнь.

Стала бы Амелия заниматься сексом с собакой, чтобы спасти жизнь Джулии? Какая ужасная была бы проверка.

Для завсегдатаев преподавательской с Генри ее познакомила сестра. Все полагали, что раз она актриса, то ведет богемную жизнь, — обычно Амелию это раздражало, но иногда бываю кстати. Этот второй Генри жил в Эдинбурге, что делало его недоступным для знакомства и занимало ее на выходные: «Да вот лечу в Шотландию, Генри берет меня на рыбалку» (по ее представлениям, именно так проводят время в Шотландии). При этом она думала о королеве-матери, [97] Имеется в виду Елизавета Боуз-Лайон (1900–2002) — мать ныне царствующей королевы Елизаветы II, любила порыбачить и своему хобби нередко предавалась в Шотландии. такой нелепой в этом своем макинтоше и бродовых сапогах, как она стоит посреди мелкой бурой речки (где-нибудь на окраине Бригадуна, [98] Бригадун — шотландская деревня, появляющаяся на один день раз в сто лет, в одноименном мюзикле (1947) Алана Джея Лернера и фильме (1954) Винсенте Миннелли с Джином Келли в главной роли. не иначе) и ловит форель на удочку. Амелия никогда не бывала севернее Йорка, да и то только для того, чтобы посмотреть на Джулию в пантомиме, в роли кошки Дика Уиттингтона [99] «Дик Уиттингтон и его кошка» — британская народная сказка, прототипом героя которой является сэр Ричард Уиттннггон (1354–1423), средневековый купец и политик, мэр Лондона и член парламента. (интерпретация, очевидно, предполагала, что у кошки непрерывная течка). Амелия представляла себе, что между Йорком и наводненными членами королевской фамилии шотландскими горами простираются закопченные земли, где ржавеют подъемные краны и заброшенные заводы и где живут преданные короной, но хранящие ей верность люди. [100] Намек на экономическую политику правительства Маргарет Тэтчер (1979–1990). Да и, разумеется, вересковые пустоши, бескрайние угрюмые просторы под мрачным небом, и по этим просторам шагают угрюмые, мрачные мужчины с намерением достичь своего родового гнезда, распахнуть двери и выбранить осиротелых, но твердых духом экономок. [101] Отсылка к роману Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» (1847). Или — еще лучше — угрюмые, мрачные мужчины ехали верхом, и мощные крупы их вороных скакунов лоснились от пота…

— Милли?

— Что?

— Ты меня не слушаешь, я говорила, что на часть денег, что мы выручим за дом, можно будет устроить себе отличный отпуск.

Джулия разводила огонь в камине, сворачивая листы газет на растопку. Амелия нахмурилась и включила телевизор. Поначалу Амелия предлагала Джулии смотреть каналы покультурнее, «Перформанс», или «Дискавери», или, в крайнем случае, «ТВ5», чтобы освежить французский (правда, в поисках «ТВ5» пришлось пролистать порно и спорт), но Джулия подавила эту идею в зародыше («Милли, отвянь»), так что теперь они коротали вечера у камина под комедийные сериалы семидесятых годов и нафталиновые драмы: «Бержерак», «Полдарк», «Дуракам везет» [102] «Бержерак» («Bergerac», 1981–1991) — британский детективный сериал. «Полдарк» («Poldark», 1975) — британский сериал, основанный на исторических романах Уинстона Грэма. «Дуракам везет» («Only Fools and Horses», 1981–2003) — ситком на Би-би-си. — создавалось впечатление, что их гоняют в эфире по кругу.

— Настоящее путешествие, — продолжала Джулия, — сафари в Африке или трекинг по Непалу, можно посмотреть храмы Мачу-Пикчу или сплавать в Антарктиду. Что скажешь, Милли?

Амелия никогда не путешествовала, потому что у нее никогда не было попутчика. Она ездила в отпуск только с Джулией: один раз в Португалию (это было мило) и один раз в Марокко (это был кошмар), поэтому, по ощущениям Амелии, она видела мир сквозь маленькое окошко; и все же при мысли о том, чтобы поехать куда-нибудь, открыть для себя мир, оказаться в горах, посреди океана, в каком-нибудь опасном, незнакомом месте, вдали от покоя английской гостиной, у нее от страха кружилась голова и тошнота подступала к горлу.

— Сделаешь Генри сюрприз, — трещала Джулия, — съездите на выходные в Нью-Йорк или в Париж, остановитесь в каком-нибудь шикарном отеле, в «Георге Пятом» или в «Бристоле»…

— Смотри, у тебя все погасло.

«Генри» довольно часто приезжал в Оксфорд на выходные, и, если ее спрашивали, в понедельник утром Амелия сообщала, что они провели «чудный» уик-энд: съездили в Кливден, «шикарно» пообедали в Брее. Подробностями интересовались немногие, но среди ее коллег укрепилось мнение, что с тех пор, как Амелия встретила Генри, она стала не такой колючей и едкой.

Версия Генри, предназначенная для работы, была менее лысая и пузатая, чем состряпанная для Джулии. Кроме того, он вел более активный образ жизни — рыбалка опять же — и решительно лучше зарабатывал («что-то с финансами, о боже, не спрашивайте, для меня это все китайская грамота»). Ей особенно нравилось расписывать удаль этого Генри перед Эндрю Варди, еще одним преподавателем «коммуникативных навыков» и единственным мужчиной, с которым у Амелии — в реальной жизни — был секс.

Амелия переспала с Эндрю Варди десять лет назад, потому что боялась так и умереть старой девой. Потому что смешно быть девственницей в тридцать пять лет на исходе двадцатого века. Потому что она не понимала, как превратилась в труп, толком и не пожив. Она предполагала, что ее затяжная девственность — следствие застенчивости и склонности смущаться по каждому поводу; секс пугал ее до чертиков (и, если начистоту, внушал смутное отвращение). В университете у нее была репутация особы строгих правил, но она всегда ждала, что какой-нибудь парень (или угрюмый, мрачный мужчина) пробьет оборону и развеет все сомнения, внеся в ее жизнь секс и страсть. Но никто — ни угрюмый, ни мрачный — ее не хотел. Иногда она думала, что, возможно, у нее какой-то неправильный запах или совсем нет запаха, ведь у людей все так же примитивно — разве нет? — как у котов, пчеломаток и мускусных оленей.