Павел Астахов - Продюсер

Виктория бросила трубку и откинулась в кресле. Ее давно не волновал затертый жизнью и более удачливыми соперниками неудачник Кузьмин. Когда-то все девки от пятнадцати до двадцати пяти вешались ему на шею и на все, что торчало. А он, по своей скромности и воспитанности, не мог пропустить ни одной юбки. Потом, правда, честно объяснял, что девушка рассказала историю своей тяжелой жизни и судьбы, а он ее и пожалел. В такой-то момент, когда Фаня утешал очередную дуру, Шлиц у него из-под носа Викторию и увел.

Виктория не оставляла надежду справиться с ситуацией самостоятельно. Ее не остановил даже чудом сорвавшийся арест. Последний, с кем она не успела выяснить отношений, был Гарик — вот к нему, прямиком в клуб «Гоголефф», Медянская и приехала.

Гламурная жизнь била через край. Обкуренные малолетки хихикали и завлекали каких-то престарелых не то братков, не то разбогатевших лавочников. Мальчики, готовые скрасить вечер одиноким состоятельным мужчинам, курсировали между столиками, демонстрируя утонченные торсы и чувственно вздыхая. В персональной ложе в окружении длинноногих силиконовых красоток восседал известный сводник Силантий Зильберман. Периодически он отдавал им краткие указания, и они разбегались по клубу.

Виктория прошла сразу в административную часть, но дорогу преградили два дюжих охранника:

— Куда, дамочка?

— К Гарику.

— Ха! Нормально! Назначено?

— Нет. Но он должен принять. Я — Медянская, вдова Иосифа Шлица.

Стражи переглянулись и тут же посторонились.

— Извините. Проходите. Только одну секунду. Мы должны сообщить. — Второй охранник зашептал что-то в рацию, оттуда сразу отозвались: «Добро!» — и он кивнул Виктории:

— Пожалуйста! Проходите.

В ту же секунду сзади раздался знакомый визгливый голосок и смех. Она обернулась и увидела, что в клуб вошел Клим Чук. Он собрал вокруг себя таких же худосочных пацанов, и они дружно подхихикивали ему, а по обрывкам фраз Виктория поняла, что речь идет о каком-то анекдоте из жизни «голубых».

Виктория сокрушенно покачала головой и приблизилась. Чук что-то нашептывал совсем юному мальчишке, который не фокусировал взгляд и, шатаясь, позволял себя обнимать. Ей стало тошно смотреть на эти подростковые ласки, и она дернула Климчука за руку:

— Эй! Очнись! Мама пришла.

Мальчики при слове «мама» дружно умолкли и растерянно захлопали глазами, а Чук недовольно оторвался от своего любовника.

— А-а-а… Это ты, Вика? — прищурил он глаза… но руку парня не отпускал.

— А когда это мы с тобой стали на «ты», Клим? То есть Феденька. Ты еще имени-то своего не позабыл?

— А ты мне не указывай! — зашипел вдруг Чук. — Ты кто? Тьфу! Пустое место. Без Иосифа ты никто. И звать тебя никак! А я — Клим Чук! Меня страна боготворит. Я — кумир! Я порвал МТВ, выиграл «Евровижин», отымел «Сингл года». Я — велик!

Он так раззадорился, что даже забрызгал слюной Викторию и своих дружков, что, открыв рот, слушали вопли своего кумира.

Медянская поджала губы.

— Ну-ну, кумир недоделанный! Где бы ты был, если бы не Иосиф? И не его деньги? Кстати, и мои тоже! Он два года все наши деньги на тебя, сучонка, тратил. Вот и премии твои. Нет никакого Клима Чука! Есть Федька Климчук! Гей-потаскушка из Бобруйска. Не хочешь по-людски, добром на добро, бог с тобой! Катись в задницу! Иуда!

Свита затихла и даже немного протрезвела, но вот сам Клим — было видно — обиделся.

— Ой, как страшно! — юродствуя, запричитал он. — В задницу, как вы выражаетесь, мадам, мы всегда с удовольствием! Все остальное — хрень!..

Но крик его становился все громче, а сам Клим густо покраснел и напрочь потерял всякий самоконтроль.

— Себе ее засунь! — верещал он. — Будет еще выеживаться… Охрана!

Сзади немедленно выросли три мордоворота — судя по смуглым и небритым лицам, явно представители Юга. Они молча подхватили Медянскую и так же молча понесли к выходу. Тут и вмешались охранники клуба, которые ждали, когда же она пройдет к Гарику. Имя Иосифа Шлица, а тем более скорость, с которой Гарик отозвался, давали им основания вмешаться.

— Парни, спокойнее! Эта дама — гостья хозяина. Оставьте ее.

Оба клубных охранника вплотную подошли к охране Чука и преградили путь. Те остановились и меряли взглядами широкие фигуры «гоголеффцев». Оружия у посетителей не было, а вот пиджаки клубных вышибал подозрительно топорщились в районе левой подмышки. Кавказцы отпустили дрожащую от возмущения Медянскую. «Гоголеффцы» тут же закрыли ее своими могучими торсами и синхронно расстегнули пиджаки. Троица чуковцев отступила к своему повелителю. Тот ехидно прыснул:

— Фи-и-и! Великая вдова! Знай свое место! Я теперь с Алимчиком дружу. Сегодня для него всю ночь буду жарить! А ты вали отсюда. Ты теперь без Иосифа — никто! А я — все! Потому что я — Чук! Клим Чук!

Его свита неуверенно захихикала. Виктория приостановилась, слегка отодвинула своих спасителей и, держась за рукав одного из них, громко обратилась ко всем:

— Мальчики. Пару слов о Чуке. Я смотрю, у вас тут дружная компания Чука и Геков. Тебе, Федька, к сведению! И тем, кто не читал повести Аркадия Гайдара. Так вот. В древности жили-были на земле племена Чуков и Геков. У Чуков были жены-чуи, а вот Гекам с женами не повезло… — Она подхватила второго «гоголеффца» и, бросив презрительный взгляд на притихших парней, скомандовала:

— Пошли, ребятки! Гарик заждался!

Несмотря на неожиданную стычку с Климом, бывшим другом семьи, делившим с ней и Иосифом не только кров и стол, Медянская почувствовала в себе необыкновенный прилив сил, энергии и желания действовать. Она буквально летела по ступенькам, волоча за собой удивленных охранников. Им, в принципе, можно было и не подниматься вместе с вдовой, но ребята невольно подчинились ее харизме. Лишь у двери кабинета она остановилась, огляделась, поправила прическу и одернула кофточку. Улыбнулась:

— Спасибо, мальчики! С днем защитника вас! — кокетливо усмехнулась и нырнула за дверь.

«Гоголеффцы» переглянулись, и один из них покрутил у виска пальцем:

— Ку-ку! Полный привет! Вот что делает горе с женщинами.

На что другой покачал головой и задумчиво выдал:

— Нет. Она не «ку-ку». Она великая женщина. Не зря говорят, что за большим продюсером всегда стоит великая женщина. Или что-то в этом роде.

Слов охранников Медянская уже не слышала. Снизу доносилась грохочущая музыка. Она толкнула вторую дверь. Кабинет Гарика утопал в клубах какого-то сладкого дыма. У Виктории сразу закружилась голова и защипало в глазах. Она закашлялась, а затем вдруг расслабилась. И дым уже не досаждал, и Гарик появился совсем неожиданно. Он вышел из туалета, совмещенного с кабинетом.