Дуглас Престон - Гора Дракона

— У меня от них начинается насморк. Мне нравится, когда жарко. — Профессор сел за свой стол. — Что случилось?

Его посетители тоже сели; декан с отвращением оглядел разбросанные груды бумаг.

— Итак, Чарльз, мы пришли к вам по поводу судебного иска, — начал Ландсберг.

— Которого?

Президент выглядел огорченным.

— Мы очень серьезно относимся к подобным вещам. — Не дождавшись ответа от Левайна, он продолжил: — Разумеется, насчет иска «Джин-Дайн».

— Это чистой воды преследование, — сказал профессор. — Его не примут к рассмотрению.

Декан факультета наклонился вперед.

— Доктор Левайн, боюсь, мы не разделяем вашего легкомыслия. Компания обвиняет вас в краже коммерческой тайны, нарушении электронной неприкосновенности, разглашении секретов, клевете и многом другом.

Президент кивнул.

— «Джин-Дайн» выдвинула серьезные обвинения. И по большей части не в адрес фонда, а по поводу методов, которыми вы действуете. Именно это и беспокоит меня больше всего.

— А чем вас не устраивают мои методы?

— Давайте не будем волноваться. — Ландсберг поправил манжеты. — Вы и раньше попадали в непростые ситуации, и мы всегда вставали на вашу сторону. Это было совсем не просто, Чарльз. Есть несколько попечителей — весьма влиятельных, — которые предпочли бы, чтобы мы отдали вас на растерзание вашим врагам. Но теперь, когда возникли сомнения в этичности ваших действий… в общем, мы должны защищать университет. Вам известно, что законно, а что нет. Держитесь в рамках. Я знаю, что вы все прекрасно понимаете. — Его улыбка слегка увяла. — И по этой причине я не намерен больше вас предупреждать.

— Доктор Ландсберг, я не думаю, что вы даже в минимальной степени понимаете суть происходящего. Это не академические разногласия. Мы говорим о будущем человеческой расы.

Левайн посмотрел на часы. Осталось две минуты. Черт. Президент университета вопросительно приподнял одну бровь.

— О будущем человеческой расы?

— Идет война. «Джин-Дайн» вносит изменения в зародышевые клетки человеческих существ, совершая святотатственное преступление против самой природы. «Экстремизм ради защиты свободы — не зло». [41] Высказывание принадлежит Барри Моррису Голдуотеру, американскому политику. Помните? Когда фашисты явились, чтобы зачистить гетто, времени на то, чтобы думать об этике и законе, не оставалось. Теперь же они пытаются вмешиваться в геном человека. И у меня имеются все доказательства.

— Ваше сравнение оскорбительно, — заявил Ландсберг. — Речь идет не о нацистской Германии, а о «Джин-Дайн», и, что бы вы о них ни думали, это не СС. Выступая с такими банальными заявлениями, вы подрываете то хорошее, что сами сделали ради сохранения памяти о холокосте.

— Вы со мной не согласны? Тогда скажите, в чем разница между евгеникой Гитлера и тем, что «Джин-Дайн» делает в «Маунт-Дрэгон»?

Ландсберг откинулся на спинку стула и раздраженно вздохнул.

— Если вы сами не в состоянии увидеть разницу, Чарльз, значит, у вас извращенный взгляд на мораль. Я подозреваю, что дело в вашей личной войне с Брентом Скоупсом, а высокие речи о спасении человечества — пустая болтовня. Я не знаю, что произошло между вами двадцать лет назад и из-за чего все это началось, и мне все равно. Мы пришли сказать вам, чтобы вы оставили «Джин-Дайн» в покое.

— Это не имеет никакого отношения к войне…

Стаффорд нетерпеливо махнул рукой.

— Доктор Левайн, вы должны понимать позицию университета. Мы не можем допустить, чтобы вы действовали непредсказуемо и занимались сомнительными делами, из-за которых мы оказались втянутыми в судебный процесс стоимостью в двести миллионов долларов.

— Я считаю это вмешательством в независимость фонда, — заявил Левайн. — Скоупс на вас давит?

Ландсберг нахмурился.

— Если вы называете судебный иск на двести миллионов долларов давлением, тогда ответ — да. Он на нас давит.

Зазвонил телефон, затем послышалось шипение, когда находившийся в другом месте компьютер подсоединился к ноутбуку Левайна Включился экран, и на нем появилась фигурка, балансирующая на кончике пальца на земном шаре.

Профессор небрежно откинулся на спинку стула, закрыв собой экран компьютера.

— Мне нужно работать, — сказал он.

— Чарльз, у меня такое чувство, что вы нас не понимаете, — сказал президент. — Мы можем отозвать лицензию фонда в любой момент. И мы это сделаем, если вы нас вынудите.

— Вы не посмеете, — ответил Левайн. — Пресса проглотит вас с потрохами. Кроме того, я нахожусь в штате.

Ландсберг резко встал и повернулся к выходу, при этом его лицо приобрело пунцовый оттенок. Декан поднялся медленнее, одновременно разглаживая спереди костюм. Он наклонился к профессору и сказал:

— Слышали такую фразу «аморальное поведение»? Она есть в вашем контракте.

Он направился к двери, затем остановился и задумчиво оглянулся назад.

Миниатюрный земной шар на экране стал вращаться быстрее, и фигурка, балансирующая на нем, начала едва заметно хмуриться.

— Было приятно с вами побеседовать, — проговорил Левайн. — Пожалуйста, закройте за собой дверь.

Когда Карсон вошел в конференц-зал «Маунт-Дрэгон», прохладное белое помещение уже было заполнено людьми. Повсюду звучали взволнованные приглушенные голоса. Сегодня электроника пряталась за панелями, а экран для видеоконференций был темным. Вдоль одной из стен стояли столы с кофе и блюдами с выпечкой, вокруг которых собрались группы ученых.

В углу Карсон заметил Эндрю Вандервэгона и Джорджа Харпера. Техасец помахал ему, приглашая подойти.

— Собрание городского совета вот-вот начнется, — сказал он. — Ты готов?

— К чему?

— Будь я проклят, если знаю, — ответил Харпер и провел рукой по редеющим волосам. — Думаю, к допросу третьей степени. Говорят, если ему не понравится то, что он тут обнаружит, он может нас закрыть.

Карсон покачал головой.

— Они не сделают этого из-за случайного происшествия.

Техасец фыркнул.

— А еще я слышал, что у этого типа есть право выписать повестку в суд и он даже может выдвинуть обвинение в совершении преступления.

— Сомневаюсь, — сказал Карсон. — Откуда ты это взял?

— Естественно, в царстве сплетен «Маунт-Дрэгон» — в кафетерии. Я тебя вчера там не видел. Пока они снова не откроют пятый уровень, делать больше нечего, если только ты не решишь посидеть в библиотеке или поиграть в теннис на сорокаградусной жаре.

— Я катался верхом, — ответил Карсон.

— Верхом? Ты имеешь в виду, на своей роскошной ассистентке?

Карсон закатил глаза. Харпер иногда бывал просто невыносимым. Он уже решил никому не рассказывать про Ная. Не хотел лишних проблем.

Техасец повернулся к Вандервэгону, который задумчиво покусывал губу и без всякого выражения смотрел на собравшихся ученых.