Дин Кунц - Ложная память

Исходя из того, насколько нервным было ее состояние и сколько сил она прилагала, чтобы не дать Сьюзен это заметить, она должна была проиграть в пинакль даже больше, чем обычно. Но вместо этого карты подбодрили ее, и она играла просто мастерски, полностью используя возможности каждого расклада. Вероятно, дело было в том, что игра помогла ей отвлечься от болезненных раздумий.

— Ты сегодня прямо чемпионка, — похвалила Сьюзен.

— Я надела свои счастливые носки.

— Твой долг стал меньше — уже не шестьсот тысяч, а пятьсот девяносто восемь.

— Заметно меньше. Может быть, теперь Дасти будет спокойно спать по ночам.

— Как дела у Дасти?

— Даже лучше, чем у Валета.

— Мужчина, который достался тебе, даже лучше, чем золотистый ретривер, — вздохнула Сьюзен, — а я вышла замуж за эгоистичную свинью.

— Раньше ты защищала Эрика.

— Он свинья.

— Это я так говорю.

— И я благодарна тебе за это.

Ветер снаружи завывал по-волчьи, скребся в окна, жалобно повизгивал в выступах карнизов.

— А с чего вдруг твое мнение так изменилось? — спросила Марти.

— Причины моей агорафобии могут крыться в накопившихся за несколько лет наших с Эриком проблемах, которые я всегда отрицала.

— Это тебе сказал доктор Ариман?

— Он не подталкивал меня прямо к таким мыслям. Он просто указал мне, как найти возможность… выразить их.

Марти зашла с дамы треф.

— Ты никогда не говорила о том, что у вас с Эриком были проблемы. Такие, что он не в состоянии был их перенести.

— Но я полагаю, что они у нас были.

Марти нахмурилась.

— Ты полагаешь ?

— Ну, что ж, это совсем не предположение. У нас была проблема.

— Пинакль! — объявила Марти, забирая очередную взятку. — И какая это была проблема?

— Женщина.

Марти была поражена. Даже настоящие сестры не могли быть ближе, чем они со Сьюзен. Хотя у них обеих было слишком много чувства собственного достоинства для того, чтобы поверять друг дружке интимные подробности своей половой жизни, но они никогда не имели между собой серьезных секретов. И все же она ни разу не слышала от подруги о какой-нибудь женщине.

— Этот подонок обманывал тебя? — спросила Марти.

— После внезапного открытия такого рода чувствуешь себя настолько уязвимой. — Сьюзен произнесла эту фразу без всякой эмоциональной окраски, будто цитировала учебник по психологии. — И вот это и явилось причиной агорафобии.

— Ты никогда даже не намекала на это.

Сьюзен пожала плечами.

— Наверно, мне было слишком стыдно.

— Стыдно? Но чего было тебе стыдиться?

— О, я не знаю… — На лице Сьюзен появилось озадаченное выражение. — Но почему я должна была стыдиться этого? — продолжила она после недолгой паузы.

Марти, к ее несказанному удивлению, показалось, что Сьюзен задумалась надо всем этим впервые, только что, прямо здесь.

— Ну… Я думаю… Может быть, потому… Потому, что была нехороша, недостаточно хороша для него в постели.

Марти вытаращила на нее глаза.

— С кем это я говорю? Суз, ты прекрасна, ты эротична, у тебя здоровые сексуальные инстинкты…

— А может быть, я была при этом для него недостаточно эмоциональна, недостаточно доброжелательно относилась к нему?

— Я не верю своим ушам! — возмутилась Марти, отложив карты, не добирая оставшиеся взятки.

— Я же не идеальна, Марти. Далеко не идеальна. — Горе, тихое, но тяжкое и серое, как свинец, перехватило ей горло, и голос прозвучал тонко и сдавленно. Она опустила глаза, словно в замешательстве. — Так или иначе, но у меня с ним вышла какая-то большая промашка.

Ее сокрушенное раскаяние показалось Марти совершенно неуместным, а слова просто возмутили.

— Ты отдаешь ему все — свое тело, свои мысли, свое сердце, свою жизнь, — отдаешь все это без остатка, в присущем Сьюзен Джэггер страстном стиле — все или ничего. И после этого он обманывает тебя, а ты обвиняешь себя ?

Сьюзен, нахмурившись, крутила в тонких руках пустую пивную бутылку, разглядывая ее со всех сторон, словно это был талисман, который мог бы, если его вертеть достаточно долго, позволить высказать и понять все до конца.

— Похоже, Марти, что ты только что дотронулась до того самого места, — сказала она наконец. — Возможно, стиль, присущий Сьюзен Джэггер, просто… душил его.

— Душил? Постой, постой!…

— Нет, может быть, так и получилось. Может быть…

— Ну и что из того, что «может быть, может быть»? — прервала ее Марти. — Почему ты все время придумываешь оправдание за оправданием для этой свиньи? А чем он оправдывался?

Тяжелые капли дождя играли немелодичную музыку на оконных стеклах, а издалека долетали зловещие ритмичные удары штормового прибоя, обрушивавшегося на берег.

— Так чем он оправдывался? — настаивала Марти.

Сьюзен перевернула бутылку медленнее, потом еще медленнее, потом бутылка вовсе замерла в ее руках. Ее лицо нахмурилось, выказывая очевидное замешательство.

— Сьюзен? Чем он все-таки оправдывался? — негромко, но твердо повторила Марти.

Отставив бутылку в сторону, Сьюзен, как примерная ученица, положила руки на стол и, пристально разглядывая их, сказала:

— Чем он оправдывался? Ну… Я не знаю.

— Мы все еще летим вниз по кроличьей норе и сидим за безумным чаепитием, — сердито заявила Марти. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не знаешь? Милая моя, ты поймала его с поличным и не хочешь узнать, в чем дело ?

Сьюзен тревожно заерзала на стуле.

— Мы, в общем-то, почти не говорили об этом.

— Ты серьезно? Подружка, это не ты. Ты вовсе не тряпка.

Сьюзен говорила медленнее, чем обычно, таким тонким голосом, будто только что проснулась и не успела прийти в себя:

— Ну, знаешь, мы немного касались этого, и это могло оказаться причиной моей агорафобии, но мы не затрагивали грязных деталей.

Беседа становилась настолько странной, что Марти ощутила в ней потаенную и опасную правду, неуловимое озарение, которое может разом объяснить проблемы этой безумно встревоженной женщины, если, конечно, она окажется в состоянии сделать нужный шаг.

Слова Сьюзен были одновременно и возмущенными, и уклончивыми. И эта уклончивость настораживала.

— Как звали эту женщину? — спросила Марти.

— Я не знаю.

— Помилуй бог! Эрик не сказал тебе?

Сьюзен наконец подняла голову. Но ее глаза смотрели не на Марти; она будто видела кого-то иного в другом месте и другом времени.

— Эрик?

Сьюзен произнесла это с таким надрывом, что Марти обернулась и взглянула назад, как будто ожидая увидеть там бесшумно вошедшего Эрика. Но его там не оказалось.

— Да, Суз, вспомни старину Эрика. Твой муженек. Ходок. Свинья.

— Я не…

— Что?

Теперь голос Сьюзен сменился чуть слышным шепотом, а с ее лица пугающим образом исчезло всякое выражение, оно сейчас казалось совершенно неодушевленным, как у куклы.