Дин Кунц - Ложная память

Но едва Марти тронула автомобиль с места, в ее сознание ворвалось отвратительное видение, разом лишившее ее надежды на то, что этот день мог бы под конец все же принести ей хоть немного мира и спокойствия.

Это видение было более реальным, чем обычные мысленные представления, настолько детальным и четким, что казалось, будто все это происходит прямо здесь, прямо сейчас. Она исполнилась уверенности в том, что мчится навстречу ужасному происшествию, которое произойдет после того, как перед ней промелькнула картина мгновения из неизбежного будущего, в которое она погружалась так же неотвратимо, как если бы падала со скалы. Когда Марти привычным движением вставила ключ в замок зажигания, в ее голове возникло изображение глаза, проткнутого злым острием ключа, разодранного зазубренной бородкой; и этот ключ, пройдя через глазницу, погружался в мозг. И, когда она нажала на ключ и повернула его, чтобы запустить стартер, ключ в ее ярком провидении тоже повернулся в глазу.

Не сознавая того, что она делает, Марти открыла дверь. Придя в себя, она обнаружила, что стоит, опершись на бок автомобиля, а весь ее ленч находится у нее под ногами, на промытой дождем мостовой.

Она долго простояла там, опустив голову. Капюшон плаща сдуло, и голова была не покрыта. Вскоре ее волосы промокли.

Когда она уверилась, что в желудке больше ничего не осталось, она просунула руку в салон автомобиля, вынула «Клинекс» из коробки и вытерла губы.

Она всегда держала в автомобиле небольшую бутылочку с водой. И теперь она пригодилась для того, чтобы прополоскать рот.

Хотя ощущение тошноты не прошло до конца, Марти села в «Сатурн» и закрыла дверь.

К счастью, двигатель работал на холостом ходу. Ей не нужно было касаться ключа до тех пор, пока она не остановит машину в собственном гараже в Короне-дель-Мар.

Промокшая, замерзшая, несчастная, испуганная, растерянная, она больше всего на свете хотела оказаться в безопасности, в сухом и теплом доме, среди знакомых вещей.

Ее трясло так сильно, что она не могла вести машину. И только, просидев почти пятнадцать минут, она наконец отпустила ручной тормоз и тронула «Сатурн» с места.

Она отчаянно желала попасть домой, но очень боялась того, что может произойти, когда она окажется там. Нет. Говорить так значило лгать самой себе. Она боялась не того, что произойдет. Она боялась того, что она может сделать.

Глаз, который она видела в своем пророческом видении — если, конечно, оно было таковым, — был не просто некий глаз. Он был весьма запоминающимся, серо-голубым, блестящим и красивым. Точь-в-точь таким, как глаза Дасти.

В клинике «Новая жизнь» были убеждены в том, что животные во многих случаях оказывают на психическое состояние людей благотворное влияние, и поэтому Валет встретил очень доброжелательный прием. Дасти остановил машину совсем рядом с портиком, украшавшим центральный вход в здание, и поэтому они добрались до дверей, не успев толком намокнуть, что вызвало сильное разочарование у собаки. Ведь Валет был ретривером, между пальцами у него помещались перепонки, он обладал врожденной любовью к воде и достаточным талантом пловца для того, чтобы выступать в олимпийской команде по синхронному плаванию.

В своей комнате на втором этаже Скит крепко спал на покрывале. Он был полностью одет, лишь ботинки стояли на полу.

Мрачный зимний день уставился в комнату через окно, и в помещении собрались тени. Еще одним источником света была маленькая лампочка для чтения на батарейке, прицепленная к книге, которую читал Том Вонг, дежурный санитар.

Ласково почесав Валета за ушами, Том решил использовать прибытие Дасти и устроить себе перерыв.

Дасти спокойно распаковал оба чемодана, убрал их содержимое в шкаф и занял пост в кресле. Валет устроился у него под ногами.

До заката оставалось еще два часа, но тени в углах становились все шире и темнее, так что Дасти включил ночник. Хотя Скит съежился в положении эмбриона, он не был похож на ребенка, а скорее напоминал мумифицировавшийся труп. Он был таким изможденным и худым, что одежда, казалось, была наброшена прямо на бесплотный скелет.

По дороге домой Марти вела машину с чрезвычайной осторожностью, и не только из-за плохой погоды, но и из-за своего состояния. Перспектива внезапного приступа тревожности на скорости в шестьдесят миль в час заставляла сдерживать стремление как можно скорее оказаться дома. К счастью, полуостров Бальбоа и Корону-дель-Мар не связывали между собой никакие автострады, весь маршрут проходил по городским улицам, и Марти волей-неволей приходилось тащиться среди еле-еле ползущих машин. А на Пасифик-Коаст-хайвей, дальше чем на полпути от дома, движение прекратилось совсем. За сорок или пятьдесят автомобилей впереди мигающие красно-голубые сигналы санитарных и полицейских автомобилей указывали место дорожного происшествия.

Застряв в пробке, она достала сотовый телефон, чтобы связаться с доктором Клостерманом, ее терапевтом, рассчитывая записаться на прием на следующий день, желательно с утра, если возможно.

— Дело довольно срочное. Я не хочу сказать, что речь идет о сильных болях или чем-нибудь еще в этом роде, но я предпочла бы посоветоваться с ним по поводу своего самочувствия как можно скорее.

— Какие у вас симптомы? — спросил голос в трубке. Марти ответила не сразу.

— Это, в общем-то, достаточно личное… Я предпочла бы все обсудить непосредственно с доктором Клостерманом.

— Он ушел на весь день, но мы могли бы втиснуть вас в список примерно на восемь тридцать утра.

— Благодарю вас. Я приду, — сказала Марти и выключила телефон.

От гавани поднимался тонкий холст серого тумана, а иглы дождя шили из него саван умирающему дню.

С места дорожного происшествия по встречной полосе, где понемногу двигались машины, пробирался автомобиль «Скорой помощи».

На нем не были включены ни сирена, ни спецсигналы. Скорее всего, пациент уже не нуждался в медицинской помощи и был уже не пациентом, а свертком на носилках и направлялся не в больницу, а в морг.

Марти, внутренне исполненная торжественности, проводила глазами неторопливо двигавшийся под дождем автомобиль, а потом перевела взгляд на зеркало заднего вида, в котором были видны постепенно угасавшие в тумане габаритные огни. Она, конечно, не могла знать наверняка, что «Скорая помощь» выступала на этот раз в роли катафалка, но тем не менее была уверена, что в ней находился труп. Она чувствовала, что мимо нее прошла Смерть.

Пока Дасти в ожидании возвращения Тома Вонга рассматривал спящего Скита, последним из всего на свете, о чем ему хотелось думать, было прошлое. И все же его мысли скользнули далеко назад, в детство, которое он делил со Скитом, к царственному отцу Скита и, что еще хуже, к человеку, который принял из рук этого ублюдка бразды правления домашним хозяйством. Мужу номер четыре. Доктору Дереку Лэмптону, психологу, психиатру, преподавателю и писателю неофрейдистского толка.