Дин Кунц - Ночь Томаса

— Разумеется, носишь. Ты и сейчас в них.

— Нет, это джинсы. У меня только джинсы… и одна пара чинос. [21] Чинос — штаны (раз уж Томас отделяет их от брюк) из легкого хлопка или льна. Постоянно, яростно, но в основном безуспешно сражаются с джинсами за лидирующее положение в гардеробе современного мужчины. Брюки — это для меня чересчур.

— На кухне ты был в джинсах?

Я стоял у двери, приложив к шишке на голове мешочек со льдом.

— Я не был в чинос, сэр.

— Так странно.

— Что я не был в чинос?

— Нет. Что я их не помню.

— Если я не был в чинос, вы их не можете помнить.

Он подумал о моих словах.

— Это логично.

— Естественно, сэр, — согласился я и сменил тему: — Я хотел оставить вам записку насчет обеда.

Он отложил книгу, которую читал.

— Ты не готовишь обед?

— Я его уже приготовил. Блинчики с курицей в физалисном соусе.

— Мне нравятся твои блинчики с физалисным соусом.

— Еще салат из риса и зеленой фасоли.

— Рис тоже с зеленым соусом?

— Да, сэр.

— Хорошо. Мне подогреть блинчики и рис в микроволновке?

— Совершенно верно. Я напишу время и мощность.

— Ты можешь наклеить бумажки на блюда?

— Только снимите их, прежде чем ставить в микроволновку.

— Конечно. Я не повторю этой ошибки. Снова уходишь?

— Ненадолго.

— Но не навсегда?

— Нет, сэр. И я не крал драгоценности Коррины.

— Я был однажды торговцем бриллиантами. Моя жена пыталась меня убить.

— Не Коррина.

— Барбара Стэнуик. У нее был роман с Богартом, и они собирались убежать в Рио с бриллиантами. Но, разумеется, у них не получилось.

— Их накрыл цунами?

— У тебя своеобразное чувство юмора.

— Извините, сэр.

— Нет, нет. Мне нравится. Я уверен, моя карьера в кино не закончилась бы так быстро, если б я смог сыграть в нескольких комедиях. Я могу быть забавным.

— Я это знаю, сэр.

— Барбару Стэнуик сожрала поедающая плоть бактерия, а в Богарта попал астероид.

— Готов спорить, зрители не ожидали такого поворота сюжета.

Хатч вновь взял книгу.

— Тебе так нравится туман, что ты хочешь пройтись в нем второй раз? Или я должен еще что-то знать?

— Больше вам знать ничего не нужно, сэр.

— Тогда буду ждать звонка в дверь и объявлю, что ты — мой враг, любому, кто спросит.

— Благодарю вас.

На кухне, опорожнив пакетик с наполовину растаявшим льдом в раковину, я бросил его в мусорное ведро.

Шишка на голове оставалась с половину сливы, но более не пульсировала от боли.

На двух желтых самоклеящихся бумажных прямоугольниках синей ручкой написал, как подогревать блинчики и рисовый салат. Потом добавил красной, большими буквами: «СНЯТЬ ЭТОТ ЛИСТОК, ПРЕЖДЕ ЧЕМ СТАВИТЬ В ПЕЧЬ!»

Стоя у центральной стойки, просмотрел содержимое бумажника Человека-фонаря.

На фотографии водительского удостоверения, выданного Департаментом транспортных средств Калифорнии, я узнал лежащего без сознания на песке человека, в котором макбетовские ведьмы могли бы признать свое творение. Звали этого господина Сэмюэль Оливер Уиттл. Тридцати лет от роду, жил в Магик-Бич.

На фотографии водительского удостоверения, выданного Департаментом транспортных средств Невады, он широко улыбался в объектив и вот тут допустил ошибку. Улыбка трансформировала его лицо, причем не в лучшую сторону. На фотографии он выглядел как безумный убийца из фильма о Бэтмене.

В Неваде (он жил в Лас-Вегасе) его знали как Сэмюэля Оуэна Биттла. Он был на два года старше своей калифорнийской инкарнации, но, вероятно, образ жизни Лас-Вегаса приводит к тому, что люди в этом городе стареют быстрее.

Кредитных карточек в бумажнике я не обнаружил. Это выглядело подозрительным в стране, которая не только смотрит в будущее, но и живет на заработки, которые только рассчитывает получить.

Не нашлось в бумажнике ни карточки социального страхования, ни страхового полиса, ни других удостоверяющих личность документов.

Зато я увидел пропуск на работу. И прочитал в нем, что работал Уиттл в Портовом департаменте Магик-Бич.

Внезапно начала вырисовываться общая картина. Может, гигант с бороденкой под нижней губой и не взял надувную лодку без разрешения. Может, он имел полное право взять ее, потому что тоже работал в Портовом департаменте, который ведал и пляжами, и единственным городским пирсом.

Мне с трудом верилось, что и рыжеголовые получали жалованье от муниципалитета. Бандиты, которые работали на государство, обычно старались не выглядеть бандитами.

Вернув все карточки в бумажник, я сунул его в левый карман джинсов.

С какими бы трудностями мне ни предстояло столкнуться в ближайшем будущем, я понимал, что в некоторых случаях встречи с вооруженными людьми не избежать. Я оружие с собой никогда не носил, да и не хотел с ним связываться. Один раз мне пришлось выстрелить в плохиша из пистолета, который я у него отобрал, но сделал это только от отчаяния.

В детстве мать напрочь отбила у меня интерес к оружию, и не потому, что относилась к нему крайне неодобрительно. Наоборот, она не расставалась с пистолетом. Так что оружие меня пугает.

В схватке или загнанный в угол, я стараюсь превратить в оружие подручные средства. Все, что угодно, от фомки до кота, хотя, будь моя воля, я бы предпочел разозленного кота. Точно знаю, это более эффективное оружие, чем фомка.

Пусть и без оружия, я покинул дом через дверь черного хода не с пустыми руками. Захватил с собой две булочки с шоколадом и корицей. Мы живем в жестоком мире, вот человеку и свойственно стремление обезопасить себя, насколько это возможно.

Мягко ступая лапами по мокрому асфальту, туман крался по переулку за домом Хатча, терся мохнатыми боками о гаражи с обеих сторон, просачивался сквозь штакетник заборов, забирался на стены, заглядывал в каждую нишу или нору, где могла укрыться мышь или ящерица.

Эти ползающие по земле облака окутывали пеленой загадочности все, что находилось вблизи, растворяли в себе мир, лежащий в соседнем квартале, создавали ощущение, что край земли совсем рядом, а за ним тебя ждет вечное падение в пустоту.

Медленно поворачиваясь вокруг оси, потом еще раз, я ел булочку, сосредоточившись на Аннамарии: ее длинных волосах цвета патоки, лице, слишком уж бледной коже. Мысленным взором видел ее изящные пальцы, сомкнувшиеся на обточенном океанскими волнами кругляше из бутылочного стекла, кистях, исчезнувших в длинных рукавах свитера…

Мой несовершенный дар характеризуется одним аспектом, о котором я упоминал ранее, но не в четвертой рукописи. Моя ушедшая девушка, Сторми Ллевеллин, называла его психическим магнетизмом.

Если я хочу найти человека, местонахождение которого мне неизвестно, я могу вверить себя побуждению и интуиции, ехать куда-либо, на автомобиле или велосипеде, или идти пешком, сосредоточившись на лице или имени этого человека… и обычно в течение получаса я его нахожу. Такой он, психический магнетизм.