Дин Кунц - Ночь Томаса

— Эти люди с пирса, — ответила она, оторвала второй лепесток. — И другие.

— Как много других?

— Им несть числа.

— Несть числа… То есть их не сосчитать… как песчинки на океанских берегах?

— Число песчинок — бесконечность. Тех, кто хочет меня убить, сосчитать можно, но их так много, что конкретное число значения не имеет.

— Ну, не знаю… думаю, для меня имеет.

— В этом ты не прав, — спокойно заверила она меня.

И продолжала обрывать цветок. Уже половина лепестков горкой лежала на столе.

Уверенность Аннамарии в себе и манера поведения не изменились и после ее слов о том, что за нею идет охота.

Какое-то время я ждал, что наши взгляды вновь встретятся, но она занималась цветком.

— Эти люди на пирсе… кто они? — не выдержав, спросил я.

— Я не знаю их имен.

— Почему они хотят тебя убить?

— Они еще не знают, что хотят убить меня.

Ее ответ я не понял, поэтому задал новый вопрос:

— А когда они узнают, что хотят тебя убить?

— Скоро.

— Понимаю, — солгал я.

— Ты поймешь, — поправила она меня.

Неоднородности в фитиле приводили к тому, что пламя вспыхивало, трепетало, пригасало. Соответственно, сжимались, дрожали, расширялись тени.

— И когда эти люди наконец-то поймут, что хотят тебя убить, по какой причине они захотят это сделать?

— Не по истинной причине.

— Ладно. Хорошо. И какой будет неистинная причина?

— Они подумают, будто я знаю, какой ужас они собираются учинить.

— Ты знаешь, какой ужас они собираются учинить?

— Только в самых общих чертах.

— Почему бы не поделиться со мной этими общими чертами?

— Много смертей, — ответила она. — Большие разрушения.

— Пугающие черты. И очень общие.

— Мои знания ограниченны. Я всего лишь человек, как и ты.

— Это означает… что ты обладаешь сверхъестественными способностями?

— Не сверхъестественными. Это означает, что я — человек, не всемогущее божество.

Она оборвала с цветка все лепестки, оставив только мясистое зеленое цветоложе.

Я предпринял еще одну попытку почерпнуть из нашего неудобоваримого разговора что-то полезное.

— Когда ты говоришь, что они захотят убить тебя не по истинной причине, означает ли это, что есть настоящая причина, по которой они должны хотеть тебя убить?

— Не настоящая, — вновь поправила она меня, — но, с их точки зрения, более веская.

— И что это за причина?

Вот тут она встретилась со мной взглядом.

— Что я сделала с этим цветком, странный ты мой?

Сторми и только Сторми иногда называла меня «странный ты мой».

Аннамария улыбнулась, словно знала, какая мысль промелькнула в моей голове, какие ассоциации вызвали ее слова.

Я указал на горку лепестков:

— Ты всего лишь нервничаешь, ничего больше.

— Я не нервничаю, — спокойно возразила она. — Я не спрашивала тебя, почему я это сделала, только попросила сказать, что я сделала с этим цветком.

— Ты превратила его в мусор.

— Ты так думаешь?

— Если только ты не собираешься засушить лепестки.

— Когда цветок плавал в вазе, пусть и сорванный с дерева, как он выглядел?

— Прекрасным.

— Пышным и живым?

— Да.

— А теперь он выглядит мертвым?

— Более чем.

Она поставила локти на стол, уперлась подбородком в ладони, улыбнулась.

— Я собираюсь тебе кое-что показать.

— Что?

— Связанное с цветком.

— Хорошо.

— Не сейчас.

— Когда?

— Все в свое время.

— Надеюсь, что проживу достаточно долго.

Ее улыбка стала шире, голос еще смягчился от теплых дружеских чувств.

— У тебя есть некий дар Божий, ты знаешь.

Я пожал плечами и посмотрел на огонек в красной стеклянной лампе, что стояла между нами.

— Давай без обиняков. Я хочу сказать… дар Божий, на который ты можешь положиться.

Если она думала, что цветком и этими похвалами она заставила меня забыть о вопросе, от ответа на который ускользнула, то ошиблась. Я вернулся к вопросу.

— Если они не хотят убивать тебя сейчас, но захотят позже, и не по истинной причине… какая же причина истинная? Нет. Извини. Назови более вескую причину, по которой они могут захотеть тебя убить?

— Ты узнаешь, когда узнаешь.

— И когда я узнаю?

В ответ я услышал то, что и ожидал:

— Всё в свое время.

И, что удивительно, я не верил, будто она придерживает информацию или говорит загадками, чтобы обмануть или завлечь меня. У меня создалось ощущение, что она правдива до мозга костей.

Более того, я чувствовал, что полностью осознать всю смысловую нагрузку ее слов мне не удалось, и со временем, оглянувшись на наш обед, я пойму, что в тот вечер, в тот час мне следовало понять, с кем я имею дело.

Обеими руками Аннамария взялась за кружку с чаем, отпила из нее.

В свете масляных ламп выглядела она так же, как и при сером свете второй половины дня, на пирсе. Не красавица, не уродина, но и определенно не простушка. Хрупкая, но не слабая. Притягательная, но скромная.

И внезапно мое обещание обеспечить ее безопасность камнем придавило сердце.

Я поднес руку к медальону, который теперь висел у меня на шее.

Опустив кружку, она посмотрела на колокольчик, который я сжимал большим и указательным пальцами.

— «Колокол зовет… — процитировал я. — То похоронный звон, в рай или ад торопит он». [22] У. Шекспир. «Макбет», акт 2, сцена 1.

— Шекспир, — кивнула она. — Но эта цитата тут неуместна. Такой человек, как ты, не должен сомневаться в своем предназначении.

Вновь я перевел взгляд на масляную лампу. Может, потому, что воображение у меня очень уж богатое, увидел, как мерцающий огонек на мгновение превратился в струю огня, вырвавшуюся из пасти дракона.

Вместе, без дальнейших разговоров, мы быстро убрали со стола, оставшуюся еду отправили в холодильник, тарелки сполоснули и поставили одну на другую.

Аннамария достала из стенного шкафа короткую куртку, я загасил лампу на кухне и ту, что стояла на столе, за которым мы ели.

Она подошла ко мне с сумочкой в руке.

— Тебе может понадобиться что-то еще, — заметил я.

— У меня ничего особо и нет, — она пожала плечами. — Кое-что из одежды, но я не думаю, что у нас есть время.

Та же мысль побудила меня спешить с уборкой стола.

— Погаси остальные лампы. — Аннамария достала из сумочки фонарь. — Быстро.

Я погасил.

А когда она направила луч фонаря в пол и повела к двери, из тишины ночи донесся шум приближающегося автомобиля — судя по звуку, грузовика.

Аннамария прикрыла фонарь рукой, чтобы он не осветил окна.

В ночи скрипнули тормоза, мотор теперь мурлыкал на холостых оборотах, но совсем рядом: грузовик остановился на подъездной дорожке у гаража, над которым мы сейчас находились.

Хлопнула дверца кабины. Потом вторая.