Дин Кунц - Ночь Томаса

Средства массовой информации назвали меня героем, но я с этим не согласен. Герой спас бы всех. Всех. Герой спас бы того единственного в мире человека, который был дорог ему, как никто другой, который полностью ему доверял.

В тот день я был всего лишь поваром блюд быстрого приготовления. По прошествии полутора лет, в Магик-Бич, я оставался все тем же поваром.

И геройства во мне не прибавилось ни на йоту.

Уайатт Портер, начальник полиции в Пико Мундо, стал мне не только другом, но в значительной степени заменил отца. Он научил меня быть мужчиной, тогда как мой настоящий отец и сам не показал себя таковым и мало чему мог научить сына. Неофициально я помогал чифу Портеру в нескольких сложных расследованиях, и он знал о моих паранормальных способностях.

Если бы я позвонил ему и рассказал, что здесь происходит, он бы поверил каждому моему слову. Его опыт общения со мной однозначно говорил о том, что, какой бы невероятной ни казалась моя информация, на самом деле так оно и есть.

Я сомневался, что все полицейские Магик-Бич участвуют в заговоре. Большинство из них честно выполняли свою работу. Все они были обычными людьми, не лишенными недостатков, но не монстрами. Да и Хосс Шэкетт наверняка ограничился минимумом сообщников, завербовав только тех людей, без которых не мог обойтись. Этим он снижал риск провала.

Уайатт Портер, однако, жил далеко на юго-востоке. В Магик-Бич никого не знал. Не мог сказать мне, кому из копов можно доверять, кому — нет.

Конечно, он мог бы связаться с ФБР и передать сведения о том, что через порт Магик-Бич на территорию США этой ночью завезут атомные бомбы, но федеральные агенты редко воспринимают серьезно слова полицейских из маленьких городков. А если бы Уайатт сказал, что источник этой информации — его молодой друг с паранормальными способностями, над ним бы просто посмеялись.

А кроме этого, менее двух часов оставалось до того момента, как бомбы попадут на берег и отправятся в разные концы Соединенных Штатов. Начинался третий акт драмы, и я чувствовал, что события будут только ускоряться.

В какой-то момент мое внимание привлек едва слышный, но не умолкающий шорох, напоминающий тихий голос струйки воды, текущей по неровной поверхности.

Я оглядел витрины за спиной. Не заметил источника такого звука.

В магазине ношеной одежды манекены не двигались. Подумав об этом, я задался вопросом: а с чего вдруг решил, что они могли перемещаться?

Навесы над витринами истерлись, но не порвались. Да, они провисли, но вода с них не капала.

Загадочный звук все больше напоминал эхо голосов, шепчущихся в какой-то пещере.

Хотя туман не позволял разглядеть магазины на противоположной стороне улицы, я не сомневался, что источник звука находится ближе.

Передо мной, в сливной канаве, свет заметался справа налево, слева направо; хэллоуиновский свет в январе. Словно от пламени свечи, поставленной в выдолбленную оранжевую тыкву, мерцающий в прорезанных в стенке глазах, носе, рте.

Конечно, любопытство до добра не доводит, уж я-то прекрасно это знаю, но тем не менее я поднялся со скамьи и шагнул к бордюрному камню.

В мостовой увидел большую прямоугольную металлическую решетку, через которую вода попадала в дренажный коллектор. Ее сработали в ту эру, когда в городах все старались сделать красиво. Чугунные стержни сходились к чугунному кольцу диаметром в четыре дюйма, расположенному по центру прямоугольника. Внутри кольцо пересекала стилизованная молния.

Шорох доносился из-под решетки. Хотя его источник находился в дренажном коллекторе, сам звук более не указывал на текущую воду. Теперь я уже думал, что не похож он и на людской шепот, скорее на шарканье многочисленных ног.

Изящество отлитой в центральном круге молнии произвело на меня впечатление, но я подумал, что олицетворяет эта молния не плохую погоду. Скорее я видел перед собой логотип фирмы-изготовителя, встроенный в общую конструкцию решетки.

Свет замигал через решетку, то есть шел из дренажного коллектора, проложенного под мостовой. Даже мелькнула мысль, что решетка — перфорированная дверца печи.

С высоты моего роста я не мог разглядеть, что же мерцает под землей. Поэтому сошел с бордюрного камня на мостовую, присел рядом с решеткой. Такой звук могли издавать кожаные подошвы, трущиеся о бетон. Скажем, взвод усталых солдат, с трудом волочивших ноги, тащившихся из одного сражения к другому… если бы Магик-Бич находился в зоне боевых действий, а солдаты передвигались под землей.

Я еще ниже наклонился к решетке.

Из нее дул легкий прохладный ветерок, а с ним тянуло каким-то запахом, с которым ранее мне сталкиваться не приходилось, не противным, но необычным. Инородным. И на удивление сухим, если учесть, откуда он поднимался. Я трижды глубоко вдохнул, пытаясь его идентифицировать… потом как-то разом осознал, что от этого запаха волосы вот-вот встанут дыбом.

Когда оранжевый свет появился в третий раз, я ожидал увидеть, как кто-то или что-то двигается по дренажному коллектору. Но каждое мигание отбрасывало тени на закругленные стены, и эти прыгающие фантомы сбивали с толку, мешали разглядеть, откуда берется свет.

Возможно, случайно, не отдавая себе в этом отчета, я коснулся разбитой губы языком или прикусил ее. И хотя ранее она не кровоточила, теперь капля крови упала на тыльную сторону моей правой руки, которая лежала на чугунной решетке рядом с кругом, сцепленным стилизованной молнией.

Еще одна капля упала в щель, исчезла в темноте коллектора.

Моя рука, похоже, по своей воле, полезла в щели решетки.

Вновь внизу запульсировал свет, быстрыми диастолами и систолами, [36] Диастола, систола — фазы сердечного ритма. и на стенках коллектора опять запрыгали тени, вроде бы увеличившиеся в размерах, более резкие, хотя я по-прежнему не мог разглядеть, откуда же идет свет.

А вот когда он погас, уступив место тьме, я увидел, что пальцы правой руки тянутся вниз, сквозь решетку.

И с тревогой отметил, что не могу вытащить руку. Что-то большее, чем любопытство, двигало мной, и я вдруг превратился в привлеченного ярким светом мотылька, бьющегося крылышками о лампу, которая может его спалить.

И когда я уже подумывал о том, чтобы прижаться лбом к решетке и получше рассмотреть, что же там, внизу, когда вновь вспыхнет свет, до меня донесся скрип тормозов. Автомобиль, приближение которого я не заметил, остановился на улице, рядом со мной.

Словно выйдя из транса, я поднялся с чугунной решетки и повернулся, ожидая увидеть патрульную машину и пару копов с хищными ухмылками и дубинками в руках.

Но передо мной стоял «Кадиллак (седан) Девилль» [37] Этот автомобиль в конце 1950-х гг. считался воплощением американской мечты. модели 1959 года, который выглядел так, будто лишь часом раньше выехал из автосалона. Массивный, черный, с массой хромированных деталей, с характерными ребрами на задних крыльях, он годился и для поездок по автострадам, и для межзвездных полетов.