Полина Дашкова - Легкие шаги безумия

Наконец стало тихо. Она решилась поднять голову и огляделась. Вася сидел на снегу, зажав левой рукой правое плечо.

— Все, — сказал он, — уходим.

— Что с тобой? — спросила она.

— Задело немного. Снег-то отряхни, — он поднялся, — пошли. Надо уйти как можно дальше.

Теперь они не бежали. Бежать по глухой тайге невозможно, даже по просеке. Нет твердой земли под ногами. В любой момент можно угодить в болото, зимой это не страшно, а к весне лед становится совсем тонким. Таежное болото засасывает моментально, пикнуть не успеешь.

Они двигались вперед, перешагивая по стволам упавших деревьев. Стало светать. Лена разглядела, что из-под Васиного правого рукава стекает темная струйка крови.

— Надо остановить кровь. Давай сядем на какой-нибудь ствол, я посмотрю, что там у тебя.

— Нет, — покачал он головой, — надо дойти до скита.

— До какого скита?

— Есть здесь одно место, раскольничий скит, старая брошенная землянка.

— Ты же перестрелял их всех. Кто за нами гнаться будет?

— Не всех. Когда станет светло, они могут пустить вертолет. Надо дойти до скита, он не виден сверху.

— Даже так? Вертолет?

— А ты что думала?

— Долго еще идти до твоего скита?

— Часа два, не меньше.

— Больно тебе? — спросила Лена. — Плечо болит?

— Не разговаривай, — ответил он, — береги силы. Сил почти не осталось. Лена то и дело обтирала лицо горстями снега. Ноги скользили по обледенелым стволам поваленных деревьев. Было холодно. Голова кружилась от слабости. Они шли уже часа три, без привалов и остановок. Киллер, несмотря на раненое плечо, шел легко и быстро. Невысокая коренастая фигура перескакивала с одного ствола на другой. Он шел по тайге так, словно под ногами был ровный, чистый асфальт. А Лена плелась еле-еле. Так хотелось ступить не на ствол, а на заманчиво-ровную поверхность, покрытую толстым слоем мягкого чистого снега. Один раз Лена ступила, вернее, оступилась, и тут же ноги провалились глубоко в снег, под подошвами послышался предательский хруст. Вася подскочил к ней в тот же миг, вытянул ее, поставил на широкий березовый ствол и мрачно произнес:

— Осторожней не можешь?

— Спасибо. Прости, пожалуйста, — эхом отозвалась Лена. За весь долгий, мучительный путь они больше не сказали ни слова.

— Регина, нам надо поговорить, — шептал Веня Волков, сидя в своем зале для прослушиваний и глядя, как скачет по сцене очередной мальчик. Карамельно-хорошенькое личико покраснело от стараний, слабый фальцет выводил стандартную муть: «Я хочу тебя, ля-ля-ля, я так хочу тебя, ты моя, ля-ля-ля, девочка-звезда-а-а-а, голубые глаза, словно бирюза-а-а-а».

Регины не было рядом. Она вообще куда-то исчезла, не ночевала на даче. Он знал, в московской квартире она тоже не ночевала. «Ну и отлично, — думал он, — у нее хватило ума понять…»

— Нам надо поговорить, — прошептал он еще раз, пытаясь привыкнуть к этой банальной киношно-литературной фразе.

Он хотел произнести ее еще вчера вечером, но Регины не было, и он вздохнул с облегчением. Наверное, стоит еще немного подождать. Надо запустить этот последний проект. Нельзя уходить, не завершив начатого.

Еще месяц назад он решил создать юный и нежный супердуэт. Девочка и мальчик, не старше восемнадцати, а внешне — почти подростки. Но не теперешние, гоняющие на роликах в платочках-"банданах" на бестолковых головах. Это должны быть трогательные влюбленные дети, вне времени, вне грубости и цинизма, без всякой приблатненности. Ромео и Джульетта конца девяностых. В перспективе даже замаячила звездная рок-опера, что-то типа «Вестсайдской истории». Ведь не перевелись еще в России композиторы, а голоса — вообще не проблема. Главное — угадать точные типажи.

Девочку он уже нашел. В одном из театральных училищ он выбрал худенькую, как тростинка, первокурсницу. У нее были роскошные пепельно-русые волосы до пояса, огромные черные глаза на тонком, почти прозрачном личике. Без косметики, в умытом виде, она выглядела не старше пятнадцати. Ее звали Юля. Двигалась она отлично, даже голосок кое-какой был…

С мальчиком дело шло сложней. Сегодня он решил хоть на ком-то остановиться. Этот, карамельный, был уже седьмым за сегодняшний день. Слушая его монотонный фальцет, Веня вдруг хлопнул в ладоши и громко произнес:

— Стоп! Мальчик застыл.

— Стихотворение какое-нибудь можешь прочитать?

— Стихотворение? — Мальчик растерянно взмахнул длинными ресницами.

— Ну учил же ты в школе Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Прочитай что-нибудь. Что помнишь.

— Ага, — кивнул мальчик и, подумав секунду, начал:

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана…

— О Господи, — поморщился Веня, — ты что, не понимаешь? Про любовь что-нибудь. Ну? «Я помню чудное мгновенье…» — подсказал он.

— Передо мной… Эт-та… явились вы, — смущенно продолжил мальчик.

— «Ты»! — повысил голос Веня. — «Передо мной явилась ты». Все, свободен. Давайте, кто там следующий? — крикнул он, обернувшись к двери.

Как только вошел следующий мальчик, Веня вздохнул с облегчением. Темно-каштановые кудри, круглые очечки, большие ярко-синие глаза. Мальчик еще не успел подняться на сцену, еще рта не открыл, а Веня уже знал: образ найден.

— Где Юля? — Он огляделся по сторонам.

— Я здесь, Вениамин Борисович! — послышался тоненький голосок из заднего ряда.

Все это время девочка сидела в зале. Он совсем забыл о ней.

— Давай-ка на сцену. Встаньте рядом. Вот он, его последний проект. Ромео и Джульетта. На раскрутку уйдет полгода. Его уже здесь не будет. Если Регине потребуется помощь, он поможет. Он сам сделает только первые два клипа и подберет репертуар на эти полгода. Еще, пожалуй, сам подберет композитора и поэта для рок-оперы. И все…

— Регина, нам надо поговорить, — прошептал он в третий раз.

— Вениамин Борисович, вы что-то сказали? — спросила девочка Юля со сцены.

— Нет. Ничего. Вы оба знаете какой-нибудь хороший романс?

Они зашептались. Они не были знакомы, но тут же познакомились.

— Кажется, тебя утвердили, — услышал он громкий шепот девочки. Через минуту они запели дуэтом:

Оказалось, что у мальчика неплохой голос, довольно низкий, глубокий. И со слухом все в порядке. Веня, прикрыв глаза, устало откинулся в кресле. Слова и мелодия не вызвали у него никакого жара, никакой дрожи. Ему было приятно слушать красивый романс в хорошем исполнении. И только…

Он решил, что не будет сегодня вечером говорить Регине трудную банальную фразу. Надо еще немного подождать. Он знал — Регина выслушает его спокойно и внимательно, не станет устраивать сцен. Она отнесется к его решению с пониманием, даже с сочувствием.