Полина Дашкова - Место под солнцем

Катя отчетливо помнила тот вечер потому, что крайне редко видела своего мужа таким разъяренным и решительным. Да и времени прошло совсем немного с тех пор, меньше месяца. Тогда она не придала особенного значения ни случайной склоке в кухне, ни их разговору в машине по дороге домой. Ей в голову не пришло, что за этим может стоять. А зря.

Все теперь понятно, все сходится. Если бы Константин Иванович увидел эту кассету, безусловно, с Маргошей бы развелся.

Он женился на чистой, честной девочке, далекой от грязи и пошлости. А что оказалось? Его обманули, посмеялись над его возвышенной трепетной любовью, из него сделали идиота. Он бы не просто развелся — выгнал вон. Кто-то другой, возможно, и простил бы. Калашников — никогда. Она могла потерять в один день если не все, то почти все — деньги, благополучие, даже карьеру. И это зависело от Глеба, от человека, который с самого начала ее терпеть не мог… Только одна осталась прореха — время. Она ведь улетала в Париж той ночью.

Катя взглянула на часы. Десять минут двенадцатого. Маргоша улетала ночью… Каким рейсом? А ведь это несложно вычислить. Сегодня ровно неделя со дня убийства.

Катя открыла телефонный справочник и стала дозваниваться в справочную «Шереметьево-2». Там было безнадежно занято.

Интересно, что Паша имел в виду, когда сказал: «Я, кажется, все понял»? Конечно, она даже не соблаговолила выслушать. Она вообще относится к Паше совершенно по-хамски. Он готов мчаться куда угодно по первому ее зову, он всегда рядом, когда ей это надо. А между прочим, именно сейчас ей очень неуютно одной.

Она сама не заметила, как вместо номера справочной набрала Пашин номер. Это получилось машинально. И когда только она успела запомнить его наизусть?

— Я так и знал, что ты позвонишь.

— Вообще-то, я звонила в справочную Шереметьева-2, — Катя улыбнулась в трубку.

— Там безнадежно занято. Я тоже туда пытался дозвониться.

— Зачем?!

— Выяснить, какие есть ночные рейсы в Париж. Думаю, и ты звонила за тем же. Сегодня ведь ровно неделя… Но, знаешь, наверное, лучше просто туда съездить. Для чистоты эксперимента.

— Подожди, я не поняла… — Она отлично стреляет, эта Крестовская, — задумчиво произнес Паша, — я обратил внимание, когда смотрел боевик, что актриса работает без дублера, и выучка у нее не хуже, чем у какого-нибудь крутого спецназовца. Я как раз подумал, что это, пожалуй, единственное достоинство идиотского фильма. Если честно, я не поленился пересмотреть его еще раз, после визита в морг. Но до конца опять не досмотрел. Выключил в том месте, где героиня накидывает удавку на шею наркоторговца. Правда, в фильме она таким образом спасает благородного героя от верной смерти. Ладно, это действительно не телефонный разговор. Я в принципе могу и один прокатиться в Шереметьево.

— Нет уж, вместе. Я за тобой заеду.

Прежде чем выйти из дома. Катя спрятала черную коробку с кассетой назад, в сейф, в потайной ящичек.

Паша ждал во дворе.

— Надо было мне за тобой заехать. Для чистоты эксперимента, — сказал он, садясь в машину, — но и так ничего. В общем, я уже просчитал, что по ночной Москве от проспекта Мира до Шереметьева-2 можно доехать за сорок минут. В принципе можно и за полчаса, но, учитывая всякие случайности, лучше минут десять накинуть.

— Значит, ты все понял уже вчера?

— Мне странно, что ты не поняла еще раньше. Все сходится на ней — Ольга Гуськова ее одноклассница, со Светланой Петровой они общались достаточно тесно. Когда стало ясно, что Ольгу подставили, я подумал: это мог сделать только человек, очень хорошо ее знавший, человек, который запросто бывает в доме и не вызывает подозрений. Звонки и щепки в подушке, вероятно, входили в программу «подставки». Сумасшедшая любовница — первый кандидат в убийцы. Ну, после братков, разумеется. Но здесь понадобился помощник. Она хоть и актриса, а все равно ты могла узнать голос по телефону. И она выбрала на эту роль несчастную, злую на весь мир и на тебя в том числе Светлану Петрову. Светлана, узнав, чем закончились бабские шалости с анонимными звонками, жутко испугалась, запаниковала. Решила выйти из игры. Но ей стало обидно, что пришлось рисковать за просто так. Она попыталась убить сразу двух зайцев — снять камень с души, рассказать тебе о Крестовской, ну и заработать заодно. Идиотская смесь — и совесть вроде есть, и жалость обыкновенная, человеческая, но при этом столько глупой бабской злобы и зависти, вопреки здравому смыслу, вопреки даже себе самой… Такие всегда проигрывают. Если бы она промолчала, возможно, осталась бы жива. Но она как-то выдала себя, и Крестовской пришлось ее убрать, наспех, неаккуратно. Но главной ее ошибкой был тот последний звонок. Она еще не знала, что Ольга Гуськова арестована и цель достигнута. Она нервничала и решила поторопить события с твоей помощью. И, наверное, ее задевало твое абсолютное равнодушие к такому блестящему спектаклю. Ну никак ты не хотела испугаться, обидеться всерьез, пожаловаться властям на злодейку-любовницу. Вот она и перестаралась.

— Нет, — перебила Катя, — был еще один прокол. Лифчик в кармане халата. Вероятно, она подложила его, когда они с Калашниковым пришли меня утешать. Она не могла, конечно, представить, что в ночь убийства халаты крутились в стиральной машине, а Жанночка проверила карманы и потом вспомнила об этом. Конечно, разве можно учесть все, до последней мелочи? Но именно тогда у меня и зародились первые робкие догадки.

— То есть ты начала подозревать Крестовскую?

— Ни в коем случае. Я начала подозревать какую-то сложную, хитрую инсценировку. О Маргоше я тогда не думала.

— А почему, собственно? Ты легко справлялась с более сложными задачками, подходила почти вплотную к точному ответу, но каждый раз тебя словно останавливало что-то.

— Не что-то, Пашенька, а вполне определенное чувство. Одно дело — вычислить ход, понять логику, и совсем другое — заподозрить конкретного живого человека, который вчера пил с тобой кофе, смеялся, спокойно смотрел в глаза, который тебе хорошо знаком и, в общем, симпатичен. Грубо говоря, чем яснее мне становилась жуткая логика убийцы, тем сложнее мне было представить в этой роли кого-то из близких.

— Да, — кивнул Паша, — я понимаю… Меня смущали две вещи. Во-первых, мотив. Я не мог понять, чем ей мешал твой муж. Константин Калашников еще совсем нестарый человек, до дележа наследства далеко. Ведь мотив — главное в таком убийстве. Ну и во-вторых — Париж. Это серьезное алиби.

— Ну, насчет мотива я тебе все расскажу. А насчет алиби — это мы сейчас и проверим.

Они уже ехали по витой эстакаде Шереметьева, Рейс на Париж улетал в час сорок пять.

— Да, конечно, она могла успеть, — сказала Катя, — но ведь не на такси она ехала туда и обратно. Я знаю точно, ее провожала наша общая знакомая, администратор их съемочной группы, Настя Мухина, на своем «жигуленке». Я ее потом видела на фуршете, она по дороге из аэропорта заехала меня поздравить, очень жалела, что не попала на премьеру. Соответственно, в одиннадцать вечера Маргоша уже была в аэропорту. Есть свидетель. Более того, я отлично помню, что у нас был разговор накануне. Я хотела, чтобы Маргоша посмотрела мою «Леди Макбет», и мы даже как-то подсчитывали время, но она сказала: «Что ты! Я такая паникерша! Один раз в жизни опоздала на самолет, да еще в Америку. С тех пор приезжаю всегда за три часа».