Майкл Ридпат - Невидимое зло

На это я ответила, что Дорис вполне можно доверять, и даже если я ошибаюсь, то они с братом наверняка потратят эти двадцать рандов лучше меня. Хозяйка вся пошла красными пятнами — ей не понравилось, что американка позволила себе критически отозваться об их стране. Для них это как красная тряпка.

— Вы не понимаете, — попыталась объяснить она. — Ваши черные совсем не такие, как наши.

— У меня нет черных. И у вас тоже, — ответила я.

Она скривилась.

— Вы что — коммунистка?

— Я готова признаться в том, что я коммунистка, если вы признаетесь в своем нацизме, — ответила я. Не очень-то вежливо, надо признать.

У нее отвисла челюсть, она обратилась к своему мужу:

— Джеффри! Я не потерплю присутствия этой женщины в своем доме! Будь добр, проводи ее, пожалуйста.

Нас разняли мужья, и до конца обеда мы соблюдали враждебное перемирие. Потом Нелс прочитал мне лекцию. Он сказал, что вопрос стоит очень просто: он не сможет заниматься газетным бизнесом, если я буду продолжать разговаривать с людьми подобным образом. Он также добавил, что если я стану общаться с радикалами, не важно какими — белыми или черными, то это подорвет его положение в обществе. Я поняла, что он хотел сказать. К тому времени я полностью разделяла его взгляды на то, как добиться перемен. Я понимала, какая важная роль отводилась в этом «Мейл» и другим изданиям, и не хотела подвергать эти газеты опасности из-за собственных амбиций. С тех пор я довольно скрупулезно придерживалась наших договоренностей. За эти годы мне часто хотелось участвовать в борьбе за перемены: ко мне не раз обращались разные люди с подобными предложениями, но я всегда отказывалась и объясняла почему. Мне кажется, они относились к этому с пониманием. Я направила всю свою энергию на разные благотворительные проекты: ликвидацию неграмотности, стипендии для черных и цветных студентов, больницы. Так я старалась внести свой вклад.

И все-таки избежать неприятностей не удалось. Неужели это действительно связано с моим визитом к Либби Вайсман? Или с тем, что Зан гостит у нас в доме? А может, все дело в «Лагербонде»? Я всегда считала, что могу рассчитывать за защиту Нелса, но так ли это сейчас? Я американская гражданка. Разве это не делает меня неприкасаемой? Или, наоборот, превращает в шпионку?

Раньше я полагала, что насилие и несправедливость в этой стране являются уделом других людей. А теперь это может затронуть меня.

Я должна быть очень осторожной и думать, что́ пишу в своем дневнике.

Мелкие неприятности и накладки являются неотъемлемой частью содержания любого аэродрома. Сегодня выяснилось, что в Лэнгторпе не оказалось ни одного мешка для трупов, что каким-то образом не было замечено при инспекции Управления гражданской авиации. Джерри сообразил это задним числом: формально без них аэродром не мог получить разрешения на эксплуатацию. Когда Кальдер и Джерри только стали владельцами летной школы, они не придавали особого значения таким мелочам, но скоро выяснили, что все требования УГА должны выполняться неукоснительно, даже самые, казалось бы, мелкие детали. Если УГА считало, что полеты небезопасны, если на летном поле где-то не хранятся мешки для трупов, то спорить с этим не следует. Так где же можно быстро раздобыть мешок?

Кальдер перевел взгляд на взлетно-посадочную полосу, где тяжело приземлился «пайпер-уорриор», и снова посмотрел на компьютер. Любопытство взяло верх, и он кликнул на иконку «Спредфинекс». Рынок облигаций упал еще ниже. Он потерял 29 тысяч фунтов.

Кальдер откинулся на спинку кресла и долго смотрел на цифры. По телу прокатилась холодная волна, после которой начали гореть щеки. Это было не злость, не огорчение и даже не смирение — он чувствовал стыд. Он вспомнил, как заколебался и не решился признаться Тареку в том, что продолжал делать ставки. Ему было стыдно. И вот почему. Он знал, что рынок облигаций США балансировал на острие бритвы: с одной стороны были те, кто опасался глобальной инфляции, а с другой — те, кто боялся дефляции. За последние двадцать четыре часа страх инфляции пересилил, а Кальдер этого совершенно не ожидал и не прочувствовал. Причина была очевидной: он не имел возможности все тщательно взвесить и проанализировать, потому что был полностью поглощен проблемами с Тоддом, Ким, Бентоном Дэвисом и Сэнди, не говоря уже о повседневных заботах, связанных с аэродромом. Конечно, он понятия не имел, как поведет себя рынок облигаций.

Теперь ему было стыдно за свою самонадеянность.

Он с таким же успехом мог сыграть в рулетку! А сам только вчера утром при разговоре с сестрой осуждал отца за пристрастие к азартным играм.

Он быстро нажал несколько клавиш, чтобы оплатить свой проигрыш и закрыть позицию, после чего еще несколько секунд смотрел на экран. Может, вообще стоит закрыть свой счет в «Спредфинекс»? И убрать это искушение с глаз долой?

Может. А может, и нет.

Он взял трубку телефона и позвонил Стиву на аэродром Литл-Грансден, чтобы узнать, где они берут мешки для трупов и не могут ли им одолжить один, чтобы Лэнгторп продолжал работать, пока они закажут и получат для себя.

— Значит, Алекс, ты разговаривал с полицией?

Корнелиус надел очки-«половинки», чтобы изучить меню, но пронзительный взгляд его голубых глаз был устремлен поверх них на Кальдера. Они сидели в маленьком ресторанчике дорогого загородного отеля неподалеку от больницы. Из Сан-Диего прилетела сестра Тодда Кэролайн, которая вместе с Корнелиусом провела весь день в палате брата, по-прежнему находившегося в коме. Эдвин приехал поздно вечером. Корнелиус принял приглашение Ким поужинать вместе. Атмосфера за столом была напряженной.

— Конечно, — ответил Кальдер. — Как только они выяснили, что «Як» заминировали, у них сразу возникло множество вопросов.

— О чем?

— О «Яке», о пожаре в двигателе, об аварийной посадке. — Ответ Кальдера был осторожным.

— А они спрашивали о нашей семье?

Кальдер аккуратно положил меню на стол.

— Если вас интересует, говорил ли я, что Тодд пытался выяснить обстоятельства смерти своей матери, то ответ — да, говорил.

За столом повисло молчание.

— Вам не следовало этого делать, — наконец произнес Корнелиус. — Это касается только нашей семьи.

— А полиция ведет расследование покушения на убийство, — резонно возразил Кальдер. — Это означает, что они имеют полное право влезать в частную жизнь.

— Но эта частная жизнь не имеет никакого отношения к вам.

— Я тоже рассказала об этом полиции, — вмешалась Ким. — Правда, не сразу, но потом, все взвесив, решила, что это мой долг. Алекс прав. Тодда едва не убили, и мы должны рассказать им все, а они сами решат, что имеет отношение к делу, а что — нет.