Майкл Ридпат - Невидимое зло

Он оставил машину на охраняемой подземной стоянке, поднялся на лифте до первого этажа и вошел в вестибюль гостиницы. Сидящий в кресле лицом к входу человек ждал его, нетерпеливо поглядывая на двери.

Корнелиус.

Кальдер быстро окинул взглядом вестибюль. Никого, если не считать нескольких служащих отеля. Он посмотрел назад — две женщины средних лет с чемоданами усаживались в такси.

— Я один, — сказал Корнелиус, вставая.

— Что вы здесь делаете?

— Я приехал встретиться с вами.

— Из Лондона?

— За последние несколько недель вы сделали очень много для моей семьи, — ответил Корнелиус. — Я решил, что вы заслуживаете объяснений. Личных.

— Тодд разговаривал с вами?

— Да. Пойдемте. Здесь не самое удобное место.

Кальдер вышел за Корнелиусом из отеля, и тот куда-то повел по бесконечным пешеходным дорожкам и аллеям. Алекс постоянно оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не идет. Через несколько минут они очутились на современной площади с фонтаном посередине и тридцатифутовым памятником Нельсону Манделе. По ее периметру располагалось множество кафе и уличных ресторанчиков с навесами. Было прохладно, и на открытом воздухе сидело не много посетителей. Корнелиус без труда нашел тихий столик.

— Тодд поправляется, — начал он.

— Он не должен был говорить с вами. Я просил этого не делать, — произнес Кальдер.

— Мне очень жаль, что с вашей сестрой произошло такое несчастье, — продолжал Корнелиус. — И я очень признателен за то, что вы сделали для Тодда и Ким. Я понимаю, что вы дважды едва не поплатились за это жизнью.

— Трижды, — уточнил Кальдер, вспомнив выстрел Виссера. — И теперь я делаю это уже ради себя. Как вы узнали, где я?

— Мне сказала Ким.

Кальдер вспомнил, что оставил ей устное сообщение. Но почему она решила сообщить об этом Корнелиусу? Как она могла?

Корнелиус заказал кофе. По площади ходили зеваки и посетители магазинов. Перед их столиком остановилась стайка хихикающих девчонок-подростков, одна из которых достала миниатюрный мобильник и начала набирать эсэмэс-сообщение, а остальные с интересом за ней наблюдали.

— Это правда, что Дэниел Хавенга приезжал ко мне на встречу в «Хондехук» со своим другом Андрисом Виссером. Правда и то, что они предлагали финансировать покупку «Гералд», и не только этого издания. Они предлагали средства для приобретения в дальнейшем целого ряда газет и журналов по всему миру.

— А они говорили об источнике этих денег?

— Да. Некая тайная организация под названием «Лагербонд». По их словам, это была чрезвычайно секретная группа людей, объединившихся для защиты интересов нации африканеров. Они не верили в насилие и в то, что апартеиду, который считали устаревшей идеологией, удастся уцелеть, но они верили в силу общественного мнения. Они имели доступ к значительным финансовым средствам, хранившимся в швейцарских банках. Дэниел сказал, что эта группа не была связана с правительством и продолжит существование даже после его падения. Они хотели финансировать человека, обладавшего влиянием в мировых СМИ, который мог бы построить международный холдинг периодических изданий, отражавших взгляды африканеров на будущее мироустройство. Дэниел чувствовал, что основная угроза для буров исходит от международного общественного мнения. Он видел, что произошло с нацистами после Второй мировой войны, и не хотел такой же участи для африканеров. Он искренне верил, что африканеры не были злом и кто-то, а именно я, должен убедить в этом остальной мир.

— А как насчет «Кейп дейли мейл»?

— Они были рады закрытию этой газеты, однако хотели, чтобы я сохранил остальные южноафриканские издания, хотя в то время американцы настолько негативно относились к инвестициям в Южную Африку, что это было бы очень сложно. Хавенга и Виссер хотели, чтобы мои газеты постепенно смягчили свою позицию, став не обязательно проправительственными, но обязательно проафриканерскими.

— Они хотели сделать вас членом «Лагербонда»?

— Они не предлагали, но у меня создалось такое впечатление.

— И вы согласились?

— Я сказал, что подумаю, что и сделал.

— Но почему? После всего, что вы сделали для его крушения?

Корнелиус вздохнул и перевел взгляд на гигантский памятник. Нельсон Мандела смеялся. То, что страна воздвигла памятник своему основателю в момент его радости и он был изображен не мрачным, не похожим на государственного деятеля, говорило само за себя.

— К тому времени у меня не было сомнений, что апартеид доживает последние дни. Меня пугало то, что придет ему на смену. Южная Африка была в разгаре насильственной революции. Города были объяты пламенем, люди убивали друг друга, моего брата взорвали повстанцы, мое имя было в расстрельном списке коммунистов. Меня раздирали противоречия. С одной стороны, я хотел бежать из страны, отправиться в Америку и начать все заново. А с другой — не хотел забывать о своих корнях. Африканерских корнях — триста лет семейной истории, поколения тяжело работавших, честных и достойных людей, на чью долю выпали ужасные лишения, преодолеть которые они смогли молитвой и силой духа. Я не задумывался об этом основную часть моей взрослой жизни, я женился на двух англоязычных женщинах, но я знал, что многое в образе жизни буров было хорошим, и не хотел, чтобы все исчезло в пламени революции.

— А Беатрис Пинар как-то на вас влияла?

Корнелиус бросил на Кальдера быстрый взгляд:

— Вы знаете о ней?

Кальдер не ответил.

— Да, влияла. Она чутко реагировала на происходящее и понимала, что нация африканеров стоит перед самым большим выбором. Ответ заключался не в сохранении прошлого — долгом нашего поколения было обеспечить достойное место бурам в будущем. — Корнелиус улыбнулся. — Она говорила как ученица Дэниела Хавенги. И ответ на ваш вопрос — да, она убедила меня в том, что у меня тоже есть долг.

— Понятно. И вашу покупку «Таймс» финансирует «Лагербонд»?

Корнелиус рассмеялся так, будто они с Нельсоном оценили шутку по достоинству.

— Что в моих словах было смешного? — поинтересовался Кальдер.

— Я ответил — нет. После смерти Марты я отказался. Именно тогда я окончательно решил покинуть страну как можно скорее. Я сказал Дэниелу и его друзьям, что их предложение меня не интересует, распродал свои газеты здесь и переехал в Штаты.

— Но вы же купили «Гералд»?

— Да. По какой-то причине, выяснить которую мне так и не удалось, лорд Скоттон отверг предложение Ивлина Гилла и принял мое. Мы купили «Гералд», сделали ее прибыльной, пережили спад начала 1990-х и вышли еще более окрепшими. «Зейл ньюс» никогда не оглядывался. И мы не взяли ни пенса у «Лагербонда».