Рассел Эндрюс - Гедеон

После женитьбы на Райетт Маркус стал уделять Дэнни чрезвычайно много внимания. Когда Райетт уходила на работу — она устроилась официанткой в бар за несколько километров от Хантингтона, — он часто сажал пасынка на колени. Рассказывал ему истории, щекотал его, даже целовал. Иногда он целовал мальчика в губы. Дэнни пытался вырваться, но Маркус тихо и серьезно говорил ему, что все в порядке, все отцы так делают, если любят своих сыночков. От Маркуса приятно пахло — Дэнни нравился аромат бриолина, которым отчим смазывал волосы, — но, как и прежде, мальчуган терпеть не мог мужа матери. Дэнни было неприятны ласки и поцелуи Маркуса, а также некоторые прикосновения новоявленного папаши.

Однажды, почти через полгода после свадьбы, Райетт вернулась домой пораньше. Она сказала, что у нее болит голова. Но Маркус не поверил ей и закричал, что на самом деле она здорова, просто следит за ним.

— Ты прав, черт тебя подери! Я слежу за тобой! — услышал Дэнни гневный вопль матери. — Что это ты делаешь голый с моим сыном на коленях?!

Маркус ответил, что не делал ничего плохого, и обратился к мальчугану, чтобы тот подтвердил его слова. Дэнни просто молча бросился в объятия матери. Вскоре Райетт с сыном покинули и Маркуса, и Хантингтон. Они вернулись в Алабаму, правда не в Джулиен, а в совсем другой город. И там, когда Райетт спросили, как ее зовут, она ответила, что ее имя Луиза. Дэнни поинтересовался у мамы, почему она не назвала свое настоящее имя, и женщина объяснила:

— Потому, мой родной, что здесь я совсем другой человек. Не шлюха и не жена извращенца.

В том городе они продержались девять месяцев и снова переехали. Райетт ликовала — она вновь собралась замуж. На этот раз действительно за хорошего парня, как сообщила она Дэнни. Только вот хороший парень оказался женатым, и Райетт с сыном пришлось искать счастья в другом городе. А потом еще в одном, и еще.

Так они очутились в Симмзе, штат Миссисипи, — маленьком небогатом городке, которому кое-как удалось приспособиться к переменам на Юге. Часть его обитателей работали в магазинах вдоль Мэйн-стрит, те, кому не так повезло, трудились посменно на фабрике по производству аккумуляторов, расположившейся на берегу реки. Именно в Симмзе Райетт — которая теперь звалась Лесли Мари — опять забеременела.

Женщина толком не знала, кто отец ее будущего ребенка, но, как объяснила Райетт сыну, он, несомненно, был хорошим парнем. Пусть Дэнни поймет, что она встречается только с такими. С плохими она бы ни за что не стала общаться.

В маленьком городке Дэнни так и не сблизился со сверстниками. Мальчик давно уже оставил попытки обзавестись приятелями. Вместо этого Дэнни создал собственный мир, там друзья были не нужны. Целыми днями напролет он читал журналы о всякой всячине — кинозвездах, машинах, чернокожих южанках, переносящих на головах корзины с живой домашней птицей. Парнишка читал все книги подряд, даже те, которые еще не понимал, например «Унесенных ветром» или «Вокруг света за восемьдесят дней». В нескольких километрах от их дома находился мотель, и иногда Дэнни шел туда и рылся в мусорных баках, ища книги, выброшенные постояльцами. Там, на помойке, он обнаружил «Машину времени» и биографию Роберта Эдварда Ли, главнокомандующего армией южан в Гражданской войне. Во время долгих одиноких прогулок мальчик научился определять разные цветы и растения. А еще он любил резать по дереву. Однажды он сделал для Райетт красивую палку для опоры при ходьбе, с набалдашником в виде петушиной головы. Когда Дэнни вручил матери подарок, она пришла в восторг и покрыла сына поцелуями, восхищаясь его способностями. Она не расставалась с тросточкой две недели, а потом как-то пришла домой очень поздно и без подарка. С тех пор Дэнни этой трости не видел.

Больше всего мальчуган любил два укромных местечка. Одно из них — маленькая городская площадь. На самом деле она представляла собой небольшой клочок земли, вымощенный булыжником. Но сквозь камни проросло волшебное дерево, дуб. Волшебное потому, что оно было такое большое, с густой развесистой кроной и огромными ветвями. Давным-давно, еще до рождения Тэйлора-младшего, кто-то — Дэнни нравилось думать, что какой-то маленький мальчик — повесил на две самые мощные ветки качели. Они как раз подходили под рост Дэнни, и парнишка любил, сев на небольшую дощечку и держась за толстые веревки, оттолкнуться от земли ногами и взлетать все выше и выше. В эти минуты он думал обо всем на свете, только не о своей жизни и не о том, как она сложится.

Другим любимым местом для Дэнни стало футбольное поле. Оно находилось примерно в полутора километрах от дома мальчика, неподалеку от средней школы. С двух сторон располагались расшатанные, покосившиеся трибуны, а на самом поле еще была видна белая меловая разметка, такая яркая и отчетливая, что она, казалось, никогда не скроется под грязью и не зарастет травой. Почти каждый день, после того как заканчивались уроки, Дэнни приходил сюда, вставал в одну из зон защиты, набирал побольше воздуха в грудь и бежал со всех ног в противоположный конец поля. Пробежав сто метров и достигнув другой зоны защиты, мальчик переводил дыхание и пускался обратно, снова несясь изо всей силы. Он повторял этот маршрут снова и снова, до тех пор, пока не начинало темнеть. Закончив, Дэнни, весь мокрый от пота и едва передвигая ноги от усталости, обнимал стойку ворот, чтобы не упасть, и тяжело дышал, собираясь с силами для пути домой. Много лет назад, возможно задолго до рождения Дэнни, кто-то вырезал маленькое сердечко на воротах с северной стороны поля. Надпись внутри сердечка гласила: «Ж.Д.+С.Е.=Любовь». Когда Дэнни бегал по полю взад-вперед, все быстрее и быстрее, он часто думал об этой надписи. Ему было интересно, встречался ли он когда-либо с этими людьми, а еще — любят ли они друг друга до сих пор.

Чем толще становилась Райетт, тем больше у нее портился характер. Она очень тяжело переносила беременность. Ее тошнило каждое утро и почти каждую ночь. Ниже по реке, неподалеку от их дома, стояла фабрика, и вонь, которая доносилась оттуда и, казалось, проникала во все уголки, сводила Райетт с ума. Женщина жаловалась, что запах облепляет ее, сочится из всех пор ее тела. Живот у нее болел так сильно, что порой Райетт не могла подняться с кровати. Однажды Дэнни не доел обед, и она закричала на сына, очень громко, и подняла руку, чтобы его ударить. Дэнни даже не попытался увернуться, просто молча ждал оплеухи. Но удара так и не последовало: Райетт медленно опустила руку и разрыдалась. Она обняла Дэнни и долго держала в объятиях, называя его малышом и любимым сыночком, говоря мальчику, что она его любит, и как ей жаль, что так все вышло. Дэнни сказал, что ей не нужно ни о чем жалеть. Она — его мать и может делать все, что считает нужным. Райетт крепче прижала сына к себе и прошептала: «Что бы ты ни натворил, я всегда буду тебя любить. Просто помни об этом, что бы ни случилось».