Джон Гришэм - Апелляция

Владелец квартиры, их старый клиент, слыл худшим владельцем трущоб в городе, по крайней мере среди студентов. Он предложил место Пейтонам, и они, пожав руки, договорились, что будут платить по тысяче долларов в месяц, закрепив сделку рукопожатием. Они прожили там семь месяцев, а заплатили за три, и лендлорд настаивал на том, что его это не беспокоит. Он терпеливо ждал вместе со многими другими кредиторами. Юридическая фирма «Пейтон энд Пейтон» доказала, что умеет привлекать клиентов и зарабатывать деньги, и оба ее партнера, несомненно, должны были совершить триумфальное возвращение в бизнес.

Попробуй тут вернуться, подумал Уэс, заворачивая на стоянку. Достаточно ли вердикта на 41 миллион долларов для такого триумфа? На какое-то мгновение он почувствовал, что заводится, но потом вновь поддался усталости.

Оба вышли из машины и, по-рабски подчиняясь ужасной привычке, вытащили портфели с заднего сиденья.

— Нет, — вдруг объявила Мэри-Грейс. — Сегодня ночью мы работать не будем. Оставь их в машине.

— Слушаюсь, мэм.

Они взбежали вверх по узкой лестнице под громкий аккомпанемент непристойного рэпа, звучащего из соседнего окна. Мэри-Грейс зазвенела ключами, отперла дверь, и вот они оказались внутри: дети смотрели телевизор с Рамоной, няней из Гондураса. Девятилетняя Лайза бросилась к ним навстречу с криком:

— Мамочка, мы победили, мы победили!

Мэри-Грейс взяла ее на руки и крепко обняла.

— Да, солнышко, мы победили.

— Сорок миллиардов!

— Миллионов, солнышко, не миллиардов.

Пятилетний Мэк подбежал к отцу, который тут же схватил его и поднял, и какое-то время они стояли в узком коридоре, прижимая к себе детей. Впервые с того момента, как был оглашен вердикт, Уэс увидел слезы в глазах жены.

— Мы видели вас по телевизору, — сообщила Лайза.

— И вы выглядели устало, — добавил Мэк.

— Я и правда устал, — согласился Уэс.

Рамона наблюдала за ними на расстоянии, едва заметно улыбаясь. Она не представляла точно, что именно несет с собой вердикт, но понимала достаточно, чтобы радоваться этой новости.

Избавившись от верхней одежды и обуви, небольшое семейство Пейтон рухнуло на диван, довольно милый диван, обитый черной кожей. Они обнимались, и щекотали друг друга, и болтали о школе. Уэсу и Мэри-Грейс удалось сохранить большую часть мебели, и их скромную квартиру украшали весьма изящные вещи, напоминавшие о прошлом и, что гораздо важнее, о будущем. Это была лишь остановка, неожиданная задержка на жизненном пути.

Пол в комнате был закидан тетрадями и бумагами, которые явно свидетельствовали о том, что дети закончили домашнюю работу, прежде чем включить телевизор.

— Я ужасно хочу есть, — объявил Мэк после нескольких безнадежных попыток развязать галстук отца.

— Мама говорит, что на ужин у нас макароны с сыром, — сказал Уэс.

— Отлично! — обрадовались дети, и Рамона направилась на кухню.

— Значит, мы теперь переедем в новый дом? — спросила Лайза.

— Я думал, тебе нравится и здесь, — заметил Уэс.

— Нравится, но мы ведь продолжаем искать новый дом, правда?

— Конечно.

Они осторожно отвечали на расспросы детей. Лайзе вкратце объяснили суть иска: нехорошая компания отравила воду, которая причинила вред многим людям, и девочка тут же решила, что ей тоже не нравится эта компания. И если семье придется переехать на другую квартиру, чтобы бороться с этой компанией, она была руками и ногами «за».

Однако отъезд из их нового красивого дома дался нелегко. Там Лайза жила в бело-розовой комнате, имея все, о чем маленькая девочка может только мечтать. А теперь ей приходилось делить маленькую комнатку с братом, и, хотя она не жаловалась, ей хотелось знать, сколько это еще продлится. Мэк же, как правило, был слишком занят своими делами в подготовительном классе, где проводил целый день, чтобы беспокоиться о жилищных условиях.

Дети скучали по старому району, где стояли большие дома, а на задних дворах располагались бассейны и спортивные сооружения. Друзья жили в доме по соседству или за углом. Школа была частной и безопасной. Церковь находилась всего в квартале, и они знали всех, кто живет поблизости.

Теперь они ходили в городскую начальную школу, где можно было встретить гораздо больше черных лиц, чем белых, а молились в центральной епископальной церкви, в которой привечали всех желающих.

— В ближайшее время мы не переедем, — сказала Мэри-Грейс. — Но может быть, скоро начнем искать подходящее жилье.

— Я ужасно хочу есть, — повторил Мэк.

Вопросов, связанных с жильем, когда кто-то из детей поднимал их, как правило, старались избегать, и Мэри-Грейс наконец встала.

— Пойдем готовить, — обратилась она к Лайзе.

Уэс нашел пульт дистанционного управления и сказал Мэку:

— Посмотрим «Спортцентр».

Что угодно, лишь бы не местные новости.

— Конечно.

Рамона кипятила воду и нарезала помидоры. Мэри-Грейс быстро обняла ее и спросила:

— Хороший выдался день?

Хороший, согласилась та. Никаких проблем в школе. Домашняя работа уже сделана. Лайза удалилась в детскую. Интереса к готовке в своем возрасте она пока еще не выказывала, все было впереди.

— А у вас день прошел хорошо? — поинтересовалась Рамона.

— Да, очень хорошо. Давайте возьмем белый чеддер. — Мэри-Грейс отыскала кусок в холодильнике и принялась тереть его.

— И теперь вы можете отдохнуть? — спросила Рамона.

— Да, по крайней мере несколько дней.

Они нашли Рамону благодаря одному другу в церкви, когда она, полуголодная, пряталась в каком-то приюте в городе Батон-Руж, спала на койке и питалась консервами, которые отправлялись на юг жертвам урагана. Она пережила тяжелейшее трехмесячное путешествие из Центральной Америки через Мексику, а затем Техас, до Луизианы, где не нашла ничего из того, что искала. Ее не ждали ни работа, ни семья, в которой она должна была жить, ни документы, ни люди, которые могли бы о ней позаботиться.

При других обстоятельствах Пейтонам и в голову бы не пришло нанять нелегальную иммигрантку без гражданства в качестве няни. Они быстро взяли ее к себе, научили водить машину, разрешив ездить только по строго определенным улицам, показали, как пользоваться сотовым телефоном, компьютером и кухонной техникой, а также заставили заняться английским. У нее было хорошее образование, которое она получила еще дома в католической школе, и она весь день проводила взаперти, убирая квартиру и повторяя тексты телевизионных передач. Через восемь месяцев Рамона уже могла похвастаться значительными успехами. Правда, она предпочитала не говорить, а слушать, в особенности Мэри-Грейс, которой часто нужно было кому-то выговориться. За последние четыре месяца, в те редкие вечера, когда Мэри-Грейс готовила ужин, она трещала без остановки, а Рамона впитывала каждое слово. Для Мэри-Грейс это было великолепной разрядкой, особенно после напряженного дня в зале суда, битком набитого нервными мужчинами.