Array Array - Додо

— Верно, вот только трупа не было, как вам хорошо известно.

В комнате было не так жарко, чтобы объяснить капли пота на его лбу. Без всякого сомнения, моя несокрушимая логика действовала ему на нервы. На самом же деле я, как обычно, целилась на пару кабельтовых мимо цели.

— Не буду настаивать. Ну а сегодня откуда вы взяли эту несуразную мысль, будто вас пытаются убить?

— С потолка. Но, как заметил бы слепой, одна деталька мешается: трупы. Причем несколько трупов.

— Поверьте, Доротея, вы мне кажетесь вполне живой.

Все это с успокаивающей улыбкой и жутко напоминало наши прежние беседы.

У меня не было ни малейшего желания пересказывать ему всю историю с самого начала, хотя от надутых как индюки стряпчих моя поредевшая, но чувствительная шерсть всегда становилась дыбом.

— Мэтр Линьер, посмотрите мне в глаза и скажите, что не вы на этом самом месте обсуждали с Хуго мое убийство. И это не вам он объявил по телефону, что я клюнула на все его дерьмовые объяснения.

— Глаза в глаза — я это категорически отрицаю, бедная моя девочка.

Ну просто Миттеран и Ширак [21] Франсуа Миттеран (1916—1996) — президент Франции в 1981—1995 гг. Жак Ширак (р. 1932) — президент Франции с 1995 г. без кинокамер, но я точно знала, что, в отличие от наших знаменитых прототипов, мы оба не врем. Кстати, его уверенность на какое–то время сбила меня с толку. Он добавил:

— Возможно, меня исключили из коллегии, хоть и не вполне справедливо, но можете мне поверить, я никогда не был замешан в убийстве.

Ослик боится палки. Он говорил правду.

Ладно, так мы и на йоту не продвинемся, а я начала уставать, да и какая, в сущности, разница? Я перешла на другой язык, чтобы вернее вывести его из себя.

— Слушай, Линьер, прижми очко, кончай вонять и четко ответь через верх на единственный вопрос, который меня волнует. Где Поль Кантер? Как мне его найти?

Его толстые дряблые щеки задрожали, он вскочил, размахивая, как мельница, руками, и потребовал, чтобы я прекратила пить. У меня припадок. Это не страшно. Он сейчас вызовет врача, и мне помогут.

Очень жаль, что дело до того дошло, но он протянул руку к телефону — он и правда считал меня сумасшедшей, он всегда считал меня сумасшедшей, и уж конечно не мне бросать в него камень, но я не испытывала никакого желания присоединяться к стаду себе подобных. Поэтому я вытащила свою «беретту», у которой было большое по сравнению со мной преимущество: ее сразу услышали и ей сразу поверили.

Линьер отступал с поднятыми руками, пока не наткнулся на кресло, где и распластался, как выплюнутая жвачка.

Не опуская рук, он подробно объяснил мне, почему было бы серьезной ошибкой его убивать. Я не стала разубеждать его в тех намерениях, которые он мне приписывал. Спокойно повторила вопрос, на который он ответил визгливым голосом.

— Поль умер, Доротея, вы убили его.

Я на секунду задумалась над тем, как бы сменить колею, и зашла с другой стороны:

— Поль, конечно же, зовется теперь не Поль. Вы ведь тоже зоветесь больше не Линьер, а Берковье? Поэтому, говоря другими словами, есть ли кто–нибудь еще в окружении Хуго, кто был бы ему достаточно близок, но оставался в тени, если вы понимаете, что я имею в виду?

Ореховое вино, может, и отвратительно, но нейроны подстегивает, как ничто другое.

— Доротея, ну как вас образумить? Ваше сравнение никуда не годится. Меня–то не убивали. И я мог сменить имя из личных соображений. Что и сделал. С другой стороны, Хуго знал вас, вы знали Поля, но это не означает, что они оба знали друг друга. Ведь они не были знакомы.

Избыток логики приводит к бессмыслице. Я постаралась смириться. Или этот старый осел действительно ничего не знал, или был еще более упертым, чем я. Чтобы напомнить ему о нашей нынешней иерархии, я всего лишь заметила, что он еще не убит, но и такая возможность по–прежнему рассматривается.

Он вздохнул — в знак того, что вступает на болезненную почву.

— Это не из–за денег, я знаю Хуго. Мы вам все вернем, до последнего сантима, вместе с процентами — все деньги, которые мы у вас одолжили.

Ага, хоть краешек завесы явственно приподнялся. Хуго воспользовался моей доверенностью и, разумеется, постоянно контролировал мои счета. Вот почему мадам Бутрюс, бедолага, оказалась в таком затруднении. В не меньшем, чем Хуго, с его рукой, прижатой к бумажнику, как к щедрому сердцу.

— К несчастью, долг Хуго не из тех, которые можно выплатить, нацарапав пару слов на чеке. Не дергайтесь, старина. Мы спокойно дождемся возвращения Хуго и Ксавье.

Он поднял палец, прося слова, и это слово я ему предоставила.

— Доротея, всего один вопрос. Вы, случайно, не побывали у месье Альфиери, чтобы сообщить ему, что Поль и Хуго были знакомы?

— Нет, успокойтесь, Луи, он сам мне об этом сообщил. Он только не знал, что именно Хуго заставил тело Поля исчезнуть — вот это я и довела до его сведения.

На вид не скажешь, что его это успокоило. Он лишь возгласил, что ему плохо, очень плохо, и в доказательство осел в легком обмороке, я так это поняла. После чего не произнес ни слова, а зная адвокатов, можно ручаться, что у него горло перехватило. Я же снова чувствовала себя в полной форме. Наверно, из–за «беретты».

Моим огромным преимуществом перед Линьером было умение просачиваться сквозь бегущее время, от мгновения к мгновению, без ожидания, без сожалений и надежд, оставаясь такой же безразличной, как оно само.

Не хочу хвастаться, но я олицетворяла олимпийское спокойствие по сравнению с Линьером, у которого сначала без всякой видимой причины задергалась нога. Потом он стал регулярно почесываться и постоянно менять позу, так и не найдя удобной. Прозвонил телефон, не дождавшись ответа, и я подумала, что Линьера сейчас хватит удар.

Когда дверь отворилась, я была готова, а вот он — напряжен до предела, и по его лицу я мгновенно поняла, кто́ вошел, когда он, не произнеся ни слова, ответил на вопрос Хуго:

— Ты давно ждешь, Луи?

Хуго увидел меня, увидел пушку, глянул на Линьера и покачал головой:

— Это что еще за спектакль, Доротея? Положи оружие, ты среди друзей.

— Где Ксавье?

— Понятия не имею. У него была назначена встреча. Он совсем большой мальчик. И свободный.

— Ха!

Очень быстро, словно пытаясь опередить пощечину, которую, как сам знал, заслужил, Линьер проговорил:

— Не слушай ее, она сумасшедшая. Она думает, что Поль жив. И сказала это Альфиери, а тот позвонил мне из гостиницы. Он хочет нас видеть.

Хуго не впал в панику, только лицо немного сморщилось.

— Доротея! Ты пошла к Альфиери. Но зачем? Я думал, ты мне доверяешь.

— Кончай шутить. Мне плевать на ваши байки. Я хочу видеть Поля. Вот и все.

— Поль мертв.

Он произнес слова раздельно, как будто это придавало им достоверности.