Кристофер Прист - Экстрим

Она знала, что, будь Энди здесь, он снова пустился бы ее критиковать — в их браке тоже не обходилось без трудностей — и припомнил бы с десяток случаев, когда она вот так же бестолково металась, вместо того чтобы сесть и трезво все обдумать. И был бы прав, ведь ей всегда было трудно что-нибудь решить.

«И ведь это же глупость, полная глупость, — думала Тереза, ковыряя ногой гравий. — Почему меня все еще тянет к оружию?»

В тот момент, когда она узнала о смерти Энди, ее отношение к оружию в корне переменилось. Она словно увидела свою жизнь под другим углом — жизнь осталась той же самой, но изменилась точка зрения. Вроде как переместилась слева направо или сверху вниз, уж как там хотите.

Мастерское владение оружием, безжалостная меткость превратились вдруг из блага в проклятие. Предмет, столь привычный ее руке, вдруг взбесился и убил человека, которого она любила.

Ей и прежде не нравилось, как менялся отец в компании своих оружейных дружков и на тренировках — он словно разрастался на несколько дюймов во всех направлениях, становился выше и шире. Его голос становился громче, движения энергичнее. Во всей его внешности появлялось что-то угрожающее, непримиримое, что-то от человека, для которого нападение — единственный способ совладать с непонятностью и сложностью мира. Теперь же ей стала ненавистна и темная сторона ее собственного мастерства, направленного, по сути, на то, чтобы причинять боль и смерть.

А еще в долгий момент осознания, что Энди умер, она вспомнила Меган, впервые за долгие годы. Ведь можно уже было думать, что случай, потрясший ее в детстве, надежно погребен под массой лет. Все это было так давно, что она почти ничего не помнила, а если и вспоминала, то не могла докопаться до правды. Она так никогда и не смогла отделить то, что с ней случилось в действительности, от лжи и полуправды родительских рассказов.

Они уверяли, что все это ей померещилось, Меган была воображаемой подругой, воображаемые подруги есть у всех маленьких девочек. «Но ведь я родилась вместе с сестрой-близняшкой?» — спросила Тереза, пытаясь нащупать правду, точно зная, что уж этот-то факт достоверен. Да, у тебя была сестричка-двойняшка, да, ее звали Меган. Но Меган умерла при рождении, такая крошечная, такая хрупкая, это кошмарная трагедия. Ты не могла помнить Меган, говорили они. То, что она, как ей кажется, помнит, сомнительно и просто неверно.

Если бы все случилось так, как ей помнится, а не так, как они ей рассказывают, то как смогли бы они скрыть такую страшную смерть? Маленькая девочка, убитая выстрелом из пистолета? Да и найдись какой-нибудь способ, зачем бы им это делать? Ведь это же точно был несчастный случай? Они твердо стояли на своем. Тереза помнила, как вдребезги разлетелось ее зеркальное отражение, помнила умирающую подругу, пистолет, отдача которого вывернула ей руку так сильно, что та болела потом чуть ли не два года, а они превращали все это в галлюцинацию, самообман, навязчивую идею.

А затем, много лет спустя, умер Энди. И в этот момент всепроникающей скорби Тереза наконец поняла то, что было, наверное, правдой о смерти Меган. Отцовский дом был полон пистолетов, они жили в каждой комнате, в каждом закутке. И пистолеты были всегда заряжены, всегда готовы к этой химерической круговой обороне. Она, ничем не отличная от другого ребенка, всюду рылась, всюду залезала и конечно же делала то, чего делать ей было нельзя. Чем чаще и настоятельнее предупреждения об опасности, тем непреодолимее соблазн их проигнорировать.

Но отсюда и важнейшая истина: чем больше людей, владеющих оружием, научившихся обращаться с оружием, готовых защищать себя при посредстве оружия, выезжающих на охоту, обвесившись оружием, громогласно провозглашающих, что на оружии держатся все права и свободы, тем больше оружия попадет в плохие руки и будет использовано во зло. И один, один-единственный раз, когда ей было семь лет от роду, ее маленькие руки стали на краткое время плохими.

И вот Энди умер; событие тяжелое, но не то чтобы совсем уж неожиданное. Поступая на работу в ФБР, ты понимаешь, чем это чревато.

Она плакала, она убивалась, она стала принимать лекарства, она провела отпуск у орегонских знакомых, она занималась аутотренингом, она прошла курс психоанализа. Она была вдовой, но ее разбитая жизнь начинала понемногу собираться в нечто связное. А вот к чему она совсем не была готова, так это к одному из побочных последствий смерти Энди, к радикальному пересмотру ее веры в оружие.

Вся предыдущая жизнь казалась ей теперь обманом. Все, с чем прошло ее детство, все ее тренировки и обучение, вся ее работа — против всего этого она теперь восстала.

И все это время где-то на дальних задворках воспринимаемого ею мира мерцало имя, название. Булвертон, Англия.

Что оно значило, это название? Смерть Энди надолго вытеснила все остальное, она не читала газет, не смотрела телевизор. День или два ее саму показывали в новостях, а собственная известность, хотя бы и такая, неизбежно отвлекает внимание. В конечном итоге Тереза все же узнала о трагедии Булвертона и сразу увидела связь, аналогию, только произошло это на каком-то глубинном уровне, в сознание догадка не проникла.

Начисто отрицай, говорило ей горе, главный ее советчик. Блокируй все, хоть как-то связанное со смертью твоего мужа.

Но даже и это было для нее загадкой: что связывает этот Булвертон со смертью Энди? Что я должна отрицать? Похоже, здесь кроется нечто, о чем я даже не догадываюсь, — так что же именно?

Но потом, когда скорбь и смятение немного отступили и к ней вернулась способность думать, она начала задавать вопросы коллегам, искать Булвертон в интернете, копаться в старых газетных досье. Аналогия была как на ладони: Булвертон, Кингвуд-Сити. Две бойни, устроенные взбесившимися ублюдками. Тот же год, тот же день, то же время дня.

Сходство было не то чтобы полным: в Булвертоне погибли двадцать три человека, в Кингвуд-Сити только пятнадцать. (Пятнадцать? Разве этого мало, если одним из них был Энди?) Отличались и общие обстоятельства: Аронвиц свихнулся на Боге, Гроуву Бог был до лампочки. (С другой стороны, эпопея Аронвица началась в церкви, а закончилась в торговом молле; Гроув начал с того, что украл с магазинной стоянки машину, а закончил в церкви.)

Пятьдесят восемь раненых в Кингвуд-Сити, пятьдесят восемь раненых в Булвертоне. И там и там убито и ранено равное число защитников закона. Оружие у убийц было одной и той же марки, хоть и разных моделей. Было повреждено равное количество машин (интересно, учли ли они два патрульных джипа, «поцеловавшиеся» по пути к «Северному кресту»?). И еще совпадения: в обоих местах был убит человек по фамилии Перкинс, в обоих местах была убита женщина по имени Франческа, оба террориста уже успели отсидеть за ограбление, однако никаких прегрешений, связанных с оружием, за ними не числилось.