Нора Робертс - Ровно в полдень

По правде говоря, все это надоело ей уже до тошноты.

— Однако это не может тянуться до бесконечности. У нас не так уж много людей, чтобы превращать их в сиделок. Да и бюджет этого не позволит.

— Давай-ка не будем загадывать на будущее. Скажи лучше, как там Ава… как там все ваши?

— В целом неплохо. Ты мог бы позвонить ей или зайти. Это бы ее здорово поддержало.

— Ну, пожалуй, — Дейв сунул руки в карманы. — Что касается свидетелей… я бы сам пошел с тобой, но у меня назначена встреча. Кого бы ты хотела взять с собой — необязательно из нашей группы?

Может статься, они с Авой и договорятся о свидании до того, как оба уйдут на пенсию, подумала Фиби. Но это, конечно, не наверняка.

— Сайкс — опытный полицейский, поэтому я поручила ему работу с группой захвата. Лиз Альберта. Я знаю, она не по этим делам, но она умеет слушать и делать выводы. Не знаю только, занята ли она сейчас…

— Я это выясню. Посмотрю, нельзя ли ее привлечь. Подожди минут десять, позвони пока домой. Тебе самой станет легче, когда ты убедишься, что там все в порядке.

— Ты прав. И кстати: тебе тоже станет легче, если ты позвонишь.

С Санчезом они встретились в парке — том самом, что находился неподалеку от ее дома. Они расположились в тени деревьев, рядом с его лошадью. Воздух к обеду становился все жарче, так что шкура животного блестела от пота.

«Слишком близко к дому Макнамаров», — думала Фиби. Патрулируя парк, он вполне мог наблюдать за их жилищем, не привлекая к себе внимания.

Санчез был крепким, мускулистым мужчиной, а рост его, по прикидкам Фиби, составлял около 5 футов 8 дюймов. На щеке Санчеза белел крохотный изогнутый шрам, а выдвинутая вперед челюсть свидетельствовала о непреклонном характере.

Тот мужчина в бейсбольной кепке — тот, что свистел… Кажется, он был выше? На дюйм или два, решила Фиби. Но уверенности в этом у нее не было.

— Ей было плевать на машину, — сказал Санчез о сестре. — Она лишь хотела забрать оттуда Мариссу. Она набросилась на них, поскольку не могла допустить, чтобы дочь осталась в машине. Сестра получила удар ножом, после чего ее бросили там одну — умирать от потери крови.

— Вы были в то время в Германии?

— Именно так, — кивнул он Лиз. — Меня отпустили тогда на побывку, на похороны сестры. Наша мать… я думал, она это не переживет. Да и муж сестры ходил тогда как убитый.

— Вам было только девятнадцать, когда это произошло. И вы собирались стать кадровым военным.

— Да, я хотел повидать мир, поучаствовать в сражениях. Но после смерти Филли… я решил вернуться домой.

— И спустя два года поступили в отряд конной полиции.

— Все так, — Санчез пристально взглянул на Фиби. — А в чем дело, лейтенант? Человек, убивший сестру, до сих пор в тюрьме. Или он сбежал?

— Нет. Офицер Санчез, где вы были прошлой ночью? Между одиннадцатью и тремя.

— Я скажу вам, — спокойно заметил тот, — но я должен знать, почему вы спрашиваете. Я хочу знать, почему вы спрашиваете, где я был в то время, когда на кладбище взорвали человека.

— Я спрашиваю вас именно потому, что на кладбище взорвали человека.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Разрешите мне для начала спросить вас вот о чем. Кто спас вашу племянницу в тот день, когда была убита ваша сестра?

— Я ведь говорил вам. Эти ублюдки убили Филли и попытались сбежать. Они спрятались в гараже вместе с Мариссой, заперлись там. Копы окружили гараж и заставили их отдать ребенка.

— Кто уговорил их сдаться? — настаивала Фиби.

— Копы.

Лошадь Санчеза мотнула головой, заслышав в его голосе нотки нетерпения.

— Копы спасли Мариссу. Те ублюдки — разве их можно назвать мужчинами? Что это за мужчины, которые способны убить мать, которая пытается защитить своего ребенка? Копы спасли Мариссу. Вот почему я коп.

Нет, подумала Фиби, это явно не тот человек, которого они ищут. Взглянув на Лиз, она поняла, что та думает так же.

— Я вела переговоры об освобождении вашей племянницы.

— Вы? — на щеках Санчеза проступил густой румянец. — Я не знал, что с ними велись переговоры.

— Вы не интересовались деталями?

— Я… когда я сюда приехал, все были в шоке. Никто не мог об этом говорить. Потом мне пришлось уехать — чтобы уволиться из части. Затем я вернулся, но уже ни о чем не спрашивал. Не хотел еще раз переживать все это. Я хотел…

— Хотели стать одним из тех, кто спасает чужие жизни, кто помогает людям, попавшим в беду.

— Да, мэм. — Мгновение помедлив, он кивнул Лиз. — Вы спрашивали, где я был прошлой ночью. У своей подружки. Здесь, — Санчез достал ручку и блокнот, — здесь ее имя, адрес и телефон. Еще какие-то вопросы?

— Нет, достаточно. Благодарю вас, офицер.

Когда Фиби забрала у него листок, Санчез полез в карман и достал оттуда свой бумажник.

— Мариссе уже десять. Целых десять лет. Вот ее фотография.

Он раскрыл бумажник, и Фиби взглянула на изображение темноволосой и темноглазой девочки.

— Настоящая красотка.

— Она очень похожа на свою мать. — Убрав бумажник, он протянул ей руку. — Спасибо вам, от моей сестры.

— Странная штука жизнь, — заметила Лиз, когда они возвращались к машине. — Ты никогда раньше не встречалась с этим парнем, не разговаривала с ним до сегодняшнего дня, но изменила весь ход его жизни. И все из-за одного поступка, который ты совершила пять лет назад.

— Пожалуй. Но верно и то, что своеобразное восприятие другого моего поступка привело к гибели двух человек.

Заметив, что Фиби смотрит в направлении собственного дома, Лиз тут же поинтересовалась:

— Хочешь зайти? Проверить, все ли в порядке?

— Нет. Давай поговорим с мужем Филиппы — чтобы уж совсем покончить с этим делом. Затем отправимся к Брентайну.

Делрей оказался приятным мужчиной с мягким и доверчивым взглядом. Трудно было поверить, что такой человек способен убить даже паука — что уж там говорить о других людях.

А вот Джошуа Брентайн произвел на Фиби совсем иное впечатление.

Для начала он заставил их двадцать минут прождать в приемной. Окна комнаты выходили на реку, и Фиби могла видеть, как с северо-востока надвигаются темные тучи, по цвету похожие на застарелые синяки. Вот-вот должна была начаться гроза.

Затем лощеный помощник Брентайна провел их в кабинет, убранство которого наводило на мысль о великосветской гостиной.

Сидевший перед ними человек был уверен в себе и отличался изысканностью манер. Блестящие волосы были зачесаны назад, открывая высокий аристократический лоб, а в острых, ястребиных глазах не было и тени на улыбку, которая кривила сейчас его губы.

— Прошу извинить меня за то, что заставил вас ждать, — поднявшись из-за стола, он махнул рукой, предлагая им сесть. — У меня сегодня крайне напряженный рабочий график.