Нора Робертс - Ровно в полдень

— А где мои хлопья? — мрачно поинтересовалась Карли.

— Ава делает на завтрак омлет. Но если хочешь, можешь есть хлопья.

— Мне все равно.

Дункан слегка пихнул Карли в бок. Невзирая на недовольную гримаску, выглядела она очень мило.

— Ну что, грядет очередной день в офисе?

— В школе. Я хожу в школу, — мрачно покосилась она на него. — И сегодня у нас будет контрольная по математике. Просто не понимаю, зачем нам все время делить и умножать. И для чего нужны эти цифры?

— Тебе не нравятся цифры? А вот я их люблю. Они делают жизнь куда интереснее.

— Мне они не нужны, — фыркнула Карли. — Когда я вырасту, то стану актрисой. Или личным стилистом какой-нибудь актрисы.

— Если ты станешь актрисой, то как же ты сможешь сосчитать свой гонорар?

На этот раз в обращенном к нему взгляде читалось некоторое уважение.

— Это может сделать кто-нибудь другой.

— Ты должна будешь высчитать свой доход — чтобы понять, например, сможешь ли ты купить чудесный дом в Малибу. А для этого нужно знать, сколько у тебя останется после того, как ты заплатишь своему агенту, ну и, конечно, телохранителям, которые будут отгонять от тебя назойливых папарацци. Я уже не говорю о личном стилисте, которому тоже придется платить за работу.

Карли призадумалась.

— Пожалуй, я сама стану стилистом. Тогда мне не придется думать ни о чем, кроме одежды. А уж в одежде-то я разбираюсь.

— А как насчет комиссионных?

На этот раз в ее взгляде читалось откровенное недоумение.

— Я не знаю, что это такое.

— Это значит, как много ты получишь, когда продашь Дженнифер Энистон чудесное платье от Шанель. Тебе причитается часть его стоимости. Допустим, платье стоит пять тысяч долларов, а ты получаешь за свою работу десять процентов. А еще ей потребуются туфли, сумочка и так далее. Ну что, каким будет твой доход?

Теперь она смотрела на него не отрываясь:

— Я что, получаю деньги всякий раз, когда они что-нибудь покупают?

— Именно так.

Теперь уже на ее лице не было ни капли скуки.

— Я не умею считать проценты.

— Зато я умею. Дай-ка листок бумаги.

Войдя на кухню, Фиби обнаружила, что вся ее семья сгрудилась вокруг стола. Здесь же стояли тарелки с омлетом, ломтиками бекона и хрустящими тостами.

Левой рукой Дункан запихивал в рот еду, а правой что-то быстро писал на листке бумаги. Карли, вплотную придвинув к нему стул, внимательно следила за его вычислениями.

— Еще ей нужны серьги! Как же без серег?

— Прекрасно. Сколько же стоят серьги?

— Миллион долларов!

— Вот это да! Ладно, пусть будет миллион. — Он поднял голову и улыбнулся. — Доброе утро.

— Мама! Мы считаем проценты, так что я смогу узнать, сколько буду зарабатывать, когда стану личным стилистом. Я уже получила шесть тысяч долларов комиссионных.

— Дженнифер Энистон собирается на церемонию «Оскара», — объяснила Ава. — Ей нужен соответствующий наряд.

— Ясное дело.

— Да и вообще ей нужно приодеться для выходов в свет.

Фиби подошла к Дункану и заглянула через его плечо.

— Да уж, Джен придется раскошелиться.

— Числа — это интересно.

Фиби в изумлении уставилась на дочь:

— Такое чувство, будто я попала в параллельную вселенную, где числа — это интересно, а по будним дням подают на завтрак омлет.

— Давай-ка садись, — сказала Эсси. — Мы оставили твою порцию в духовке, она еще теплая.

Фиби взглянула на часы.

— Что ж, у меня есть еще несколько минут, чтобы проглотить пару кусков. Значит, числа — это интересно, — повторила она, усаживаясь напротив дочери. — Почему же они так и не стали интересными, когда я превращала их в кроликов и котят, чтобы объяснить тебе принципы сложения?

— Числа куда интереснее, когда они обозначают деньги.

На это Фиби лишь покачала головой:

— Смотри, Дункан. Ты имеешь дело с настоящей вымогательницей.

— Это она сможет содержать меня, если ей удастся заполучить еще парочку таких клиентов, как Джен. Но до чего ж вы все симпатичные по утрам — даже симпатичнее, чем этот омлет, а уж он-то удался Аве на славу. Пожалуй, ни один мужчина в Саванне не может похвастаться столь же приятным зрелищем.

Брови Фиби поползли вверх.

— Ава, что ты положила в его омлет?

— Что бы там ни было, я и впредь намерена придерживаться этого же рецепта.

Он вяло ел холодную кашу, запивая ее черным кофе. Этим утром он не брился. И не принимал душ. Он и сам понимал, что стоит на краю самой настоящей депрессии.

Хорошо бы снова почувствовать гнев. Гнев и решимость. Что будет, если они окончательно утонут в трясине депрессии? Такое ведь уже случалось.

Можно было, конечно, потратиться на лекарства, купив их в аптеке. Однако он предпочитал кое-что посерьезнее — таблетки, которые доставал ему приятель его приятеля. Но на них тоже нельзя было полностью положиться — уж слишком беспечным становился он после их приема. Склонным к неоправданному риску.

Он и так уже совершил серьезную глупость. Ну хорошо, подстрелил он этого идиотского кролика, но зачем же было спешить? Пусть бы тот полежал несколько дней в холодильнике, чтобы потом можно было спокойно подбросить его к дому Фиби — ночью, без свидетелей.

А он поспешил и чуть не попался. Но он был здорово разгневан.

Она так и не получила свое за Джонсона. Ни от департамента полиции, ни от прессы, ни от населения. И все потому, что мать убитого мальчишки сделала ее своей лучшей подругой. Ее жалостливое выступление на пороге дома раз за разом показывали по всем каналам.

Благодаря ему эта честолюбивая сучка стала выглядеть настоящей Матерью Терезой, а вовсе не бездушной стервой, какой она была на самом деле.

Он позволил гневу взять над собой верх — в этом и была его ошибка. Именно ярость побудила его приехать к дому Фиби, подбросить туда кролика. Он надеялся, что мертвый зверек упадет на веранду, но эмоции были так сильны, что рука дрогнула и он промахнулся.

Тогда он решил забрать зверька и даже отправился за ним, как вдруг распахнулась дверь в доме по соседству. Яркий сноп света упал на дорожку.

Он едва не застонал от стыда при воспоминании о том, как прятался в кустах, пока эта чокнутая старуха проходила мимо со своей уродливой псиной.

А ведь он знал, что она выводит свою собаку с наступлением темноты — каждый божий вечер. Знал но не воспользовался этим знанием. Пошел на поводу у своего гнева.

А вдруг бы эта чокнутая заметила его? Что тогда?

Хорошо бы было убить их обоих — старуху и пса. Сломать им шеи и оставить затем на ступеньках у Фиби.

Нет, пока что не время.

У него был план. Была конкретная цель.

Но сейчас, когда гнев покинул его, цель тоже стала какой-то неясной — затуманилась от бесчисленных неудач. Зря он потратил время на этого недоделанного гангстера. Зря потратил на него патроны.