Дин Кунц - Казино смерти

Вспомнив раскат грома, который я слышал, поднимаясь по лифтовой шахте, я отвернулся от окна.

Выглянул в коридор, убедился, что он пуст. Поспешил на север, мимо номера 1242, вернулся к нише, в которой находились лифты.

В девяти из десяти двери были закрыты. Из соображений безопасности конструкция дверей допускала их открытие вручную в случае, скажем, прекращения централизованной подачи электроэнергии и выхода из строя автономного генератора.

Двери оставались закрытыми пять лет. Дым и вода, возможно, привели к тому, что механизмы их открывания проржавели и вышли из строя.

Я начал с лифтов, которые находились по правую руку от меня. В первом двери чуть разошлись.

Я сунул руки в дюймовую щель и попытался раздвинуть их. Правая половинка подалась сразу. Левая поначалу сопротивлялась, но потом все-таки сдвинулась с противным, но, к счастью, негромким скрипом.

Даже в сумрачном сером свете мне хватило щели в четыре дюйма, чтобы понять, что кабины за дверями нет. Она стояла на другом этаже.

Шестнадцать этажей, десять лифтов. То есть не исключался вариант, что на двенадцатом этаже не будет ни одной кабины. И за всеми девятью парами дверей меня будет ждать пустота.

Возможно, при отключении электроэнергии специальная программа обеспечивала спуск лифтов вниз на аккумуляторных батареях. В этом случае мне оставалось надеяться лишь на то, что эта мера предосторожности не сработала… как в этом отеле не сработали многие другие.

Когда я отпустил двери, они вернулись в исходное положение и остановились, не дойдя друг до друга на дюйм.

В следующем лифте двери соприкасались друг с другом, но скругленные кромки позволяли всунуть между ними пальцы. С не менее противным скрипом, что и в первом лифте, двери разошлись.

Кабины не было.

Эти двери так и остались раскрытыми, когда я их отпустил. Ликвидируя свидетельства моих поисков, мне пришлось их сдвигать. Они сдвинулись, тоже со скрипом.

Однако на копоти, которая покрывала сталь, остались четкие следы моих рук. Достав из кармана бумажную салфетку, я их стер и размазал грязь, чтобы не оставлять чистой полосы.

В третьем лифте двери не сдвинулись с места.

В четвертом открылись легко и бесшумно, и за ними я обнаружил кабину. Полностью открыл двери, после короткого колебания вошел в лифт.

Кабина не полетела вниз, хотя я бы не удивился, если б полетела. Недовольно скрипнула под моим весом, но с места не сдвинулась.

Двери закрылись, почти сомкнулись, но мне пришлось приложить силу, чтобы сдвинуть их окончательно. Для ликвидации следов вновь пришлось прибегать к помощи бумажной салфетки.

Грязь с рук я вытер о джинсы. Все равно их ждала стирка.

Хотя я знал, что мне теперь предстоит сделать, это был столь смелый шаг, что я простоял в лифтовой нише минуту или две в поисках иных вариантов. Не нашел.

Это был один из тех моментов, когда я ругал себя за то, что не сумел преодолеть свойственного мне с далекого детства отвращения к оружию.

С другой стороны, когда ты стреляешь в людей, у которых тоже есть оружие, они стремятся выстрелить в ответ. А вот это неизбежно все усложняет.

Если у тебя нет возможности выстрелить первым, да еще хорошо при этом прицелиться, пожалуй, лучше и не иметь оружия. В таких вот сложных ситуациях люди, хорошо вооруженные, свысока смотрят на безоружных. Чувствуют свое превосходство, а те, кто чувствует свое превосходство, обычно недооценивают своих противников. Невооруженный человек в силу обстоятельств соображает быстрее, действует более жестко и решительно, чем тот, кто надеется, что оружие подумает за него. Так что отсутствие оружия может оказаться плюсом, а не минусом.

В ретроспективе такая цепочка умозаключений абсурдна. Я знал, что все это глупости, но продолжал ее выстраивать, потому что только так и мог убедить себя покинуть лифтовую нишу.

Датура.

Какая-то крутая, неистовая девка, продающая секс по телефону, рехнувшаяся, как бешеная корова, вбивает себе в голову, где ролики давно уже заехали за шарики, что она должна похитить Дэнни и с его помощью заставить меня открыть свои, тщательно охраняемые секреты. Но почему ради этого пришлось умереть доктору Джессапу, да еще такой жуткой смертью? Только потому, что он в тот момент оказался в доме?

Этой продающей секс по телефону девке помогают трое парней (теперь двое), которые, судя по всему, готовы на любое преступление, лишь бы девка получила желаемое. Она не собирается грабить банк, устраивать налет на инкассаторскую машину, торговать наркотиками. Деньги ей ни к чему; объект ее интереса — истории про призраков, ледяные пальцы, бегающие вверх-вниз по позвоночнику, то есть это не та добыча, которую она может разделить с другими членами банды. Так что причина, заставившая их ради реализации ее целей поставить под удар свои жизни и свободу, поначалу кажется совершенно необъяснимой, загадочной.

Разумеется, и не склонные к убийствам парни часто думают маленькой головкой, а не большой головой, в которой находится мозг. И анналы преступности битком набиты случаями, в которых туповатые мужчины, науськанные плохими женщинами, ради секса совершали самые жуткие и глупые преступления.

Если Датура выглядела так же соблазнительно, как звучал по телефону ее голос, ей не составляло труда манипулировать определенным типом мужчин. У таких ребят в венах тестостерона больше, чем белых кровяных телец, они не различают правильное и неправильное, обожают экстрим, наслаждаются жестокостями, которые творят, и не способны подумать о том, что будет завтра.

Набирая команду, она, полагаю, не испытывала недостатка в кандидатах. Если судить по выпускам новостей, в наши дни таких мужчин хоть пруд пруди.

Доктор Уилбур Джессап умер не потому, что попался на пути. Просто для таких людей убийство — это забава, способ дать выход энергии, возможность продемонстрировать свою крутизну.

В нише у лифтов мне с трудом верилось, что она смогла набрать такую команду. Отшагав каких-то сто футов по коридору, я пришел к выводу, что Датура просто не могла ее не набрать.

Имея дело с такими людьми, мне требовались все преимущества, которые мог дать мой дар.

Ни одна из дверей, открытых или закрытых, не привлекала меня, пока я не остановился перед номером 1203 с широко распахнутой дверью.

Большую часть мебели из номера 1203 вынесли. Оставили только пару прикроватных тумбочек, круглый деревянный стол, четыре стула с высокой спинкой.

В номере также прибрались. Хотя идеальную чистоту и не навели, но более пристойного номера я в отеле еще не видел.

Надвигающаяся гроза приглушила дневной свет, но толстые свечи в желтых и красных подсвечниках компенсировали ту его часть, что не вливалась в комнату через окно. По шесть свечей стояли на полу в каждом углу. Еще шесть — на столе.