Маршалл Кэрп - Фабрика кроликов

– И кто же эта счастливица, что падет во имя идеи? – спросил хозяин дома.

– Решать Феллини. В идеале надо выбрать мать с ребенком. Семейная пара с детьми нежелательна – муж поднимет шум, придется его успокаивать; нам же выгоднее, если Роузу удастся замять дело. С другой стороны, в «Фэмилиленде» нелегко найти, а тем более убить мать-одиночку.

– Дело назначено на воскресенье, как и планировалось?

– Да. Пройдет ровно неделя с убийства Элкинса, и вот тут-то, – ирландец снова наполнил стакан, – мы им и вправду всю малину испортим.

– Ты, как всегда, блещешь красноречием, – произнес хозяин дома. – Однако мне больше по душе фраза, которую я в молодости часто слышал в театре. – Он взял нож для писем и шутя направил лезвие на своих друзей. – Занавес. Конец первого акта.

– По слову твоему, – сказал ирландец, подмигнув сценаристу.

Некоторые слои населения меряют достоинство мужчины по его, хм, достоинству. Другие, более просвещенные, полагают, что дело в габаритах души. Однако в Лос-Анджелесе, как и во многих местах, где кучкуются богатые и поверхностные граждане, достоинство мужчины прямо пропорционально размерам его дома.

Если вы живете в нашем славном городе, вы не могли не слышать о доме Айка и Кэролин Роуз. Но, как в случае с большим достоинством, одно дело слышать, и совсем другое – видеть и ощущать.

Лично меня большие дорогие дома вообще не впечатляют. Они все равно что большие дорогие автомобили. У вас такой есть? Мои поздравления. Я прекрасно езжу на «акуре», и запчасти для нее куда дешевле. Однако не могу не признать: будь я натурой чувствительной настолько, чтобы впадать в депрессию при виде роскошного особняка, особняк Роузов на Маплтон-драйв точно довел бы меня до петли.

С чего же начать? Пожалуй, с ворот. Два розовых купидона тончайшей ковки парят на высоте почти тридцати футов, поскольку венчают пару колонн из мрамора нежнейшего розового оттенка; такое впечатление, что вышли эти колонны не из недр апеннинской каменоломни, а из-под кисти знаменитого фламандца – большого любителя указанного колера.

Мы с Терри, каждый на своей машине, прибыли на место без пяти восемь. Путем несложных арифметических действий я выяснил, что пошел тринадцатый час нашего дежурства и еще далеко не вечер. У каждого серийного убийцы крышу бы снесло, узнай он, что заодно сокращает жизненный цикл полицейских из убойного отдела.

Мы по очереди представились привратнику, незримому, но оснащенному энным количеством видеокамер; одна из них не преминула наехать на наши удостоверения личности. Ворота по мановению всесильного распахнулись, и мы попали во внутренний двор, загроможденный целой ротой статуй обоего пола и сплошь ню. Взорам нашим также предстал пафосный фонтан, который, по моему скромному мнению, куда уместнее был бы на одной из площадей Флоренции.

Не обнаружив таблички «Парковка для бедных», я решил держаться двух автомобилей – черного «линкольна-навигатора», принадлежавшего, очевидно, Карри, и ярко-красной «мазды» с открытым верхом, показавшейся мне подходящим средством передвижения для Эми. Терри припарковался поближе ко мне.

Мы поднялись по широким мраморным ступеням и остановились перед двойными дверьми всего каких-то пятнадцати футов высотой. Придверный коврик, по площади превышавший мою гостиную, ободрил нас надписью «Добро пожаловать в „Шпалерную Розу“!». Ясно, простой порядковый номер не для такой усадьбы. Ей полагается настоящее имя.

Одна из дверей открылась прежде, чем мы успели позвонить. На пороге стоял азиат во фраке.

– Добрый вечер, джентльмены, – поклонился он. – Меня зовут Герберт Лю. Мистер Роуз ждет вас.

Я быстро огляделся. Холл, или вестибюль, или как там у них принято называть пространство непосредственно за входной дверью, навскидку был немногим меньше стадиона. Над нами, футах в пятидесяти-шестидесяти, сиял витражный потолок; к сожалению, на улице уже стемнело и я не смог оценить его по достоинству. С потолка свешивалась люстра, более уместная в оперном театре – самые длинные из бронзовых и хрустальных прибамбасов позвякивали в двадцати футах над нашими головами.

Перед нами была лестница. Не тривиальная спиральная мраморная лестница – из тех, что считает своим долгом возвести каждая свежераскрученная голливудская звезда, – но сияющая, зовущая лестница из полированного красного дерева, которая начиналась в центре холла и разветвлялась вправо и влево словно макет «игрека» в миллион долларов.

– Два слова, – прошептал Терри. – Офигеть!

Терри вырос в крохотной квартирке в Бронксе – неудивительно, что его нервной системе не под силу такие встряски. Ладошки у Терри потеют, сердчишко чуть не выпрыгивает, навыки устного счета испаряются из памяти.

– Это одно слово, Терри. – Я попытался оказать первую помощь. – Дыши глубже. Приступ сейчас пройдет.

У мистера Лю не было времени на эмоции копов.

– Мистер Роуз и остальные джентльмены ожидают вас в Главной библиотеке, – произнес он.

В какой-какой библиотеке? Это что же, по дому еще несколько библиотек разбросано – точнее, по сравнению с Главной, библиотечек? Интересно, как занятой человек находит время на чтение?

Мы последовали за мистером Лю, настолько жилистым и пружинистым, что даже фрак на нем смотрелся словно кимоно с черным поясом. Наверно, работает над своим телом в одном из тренажерных зальчиков, отведенных для персонала. Мистеру Лю, казалось, лет пятьдесят, пожалуй, даже шестьдесят, однако по его манере держаться я понял: сколько бы ему ни было, он защитит крепость Роузов от любого вторжения. Я поискал глазами красноречивую выпуклость в районе бедра – если кобура и имелась, то была искусно замаскирована. В конце концов я решил, что руки мистера Лю столь же смертоносны, сколь и любая пушка, и при этом с ними не в пример проще пройти таможенный контроль. Должность дворецкого явно служила мистеру Лю прикрытием для деятельности телохранителя.

Мы двигались на приличной скорости, и я лишь мельком видел картины, скульптуры, хрусталь и антикварную мебель, какие мне почему-то не попадались, когда я подбирал в ИКЕА обстановку для усадьбы Ломаксов.

Стеллажи в Главной библиотеке проседали под томами в кожаных переплетах, пол – под строгой дубовой мебелью, а потолок – под лепниной. Однако я к тому моменту уже устал отслеживать декор и фиксировать пафос и с нежностью думал о своем непретенциозном домике. Терри, напротив, продолжал пускать слюни.

Наши новые лучшие друзья, Эми и Карри, беседовали с симпатичным брюнетом лет сорока пяти, очень смахивавшим на Айка Роуза, виденного мною на обложке «Форчун». Правда, тому, с обложки, было не более сорока четырех.