Маршалл Кэрп - Фабрика кроликов

Я уже знал, чем все кончится, но счел собственное молчание признаком братской субъективности.

– С этими деньгами я рванул в Вегас. Мне, случалось, и раньше не везло, но тут я просто в толк не мог взять, что происходит. На что бы я ни ставил, выпадало очко. Крупье будто из задниц его вытаскивали. За час я продул все до последнего цента. И вот тогда я понял: мне конец.

– Фрэнки, не подумай чего объективного, мне просто интересно. В каком казино ты играл?

– В «Камелоте». Мне там всегда везет. То есть везло.

Мир тесен.

– Значит, ты продул все деньги и помчался к нам.

– Нет. Сначала я пошел к Вики. Я знал, что расплаты все равно не избежать, и рассказал Вики всю правду.

Я не выдержал и изо всех сил хлопнул по спинке кресла. Собаки насторожились.

– Надо же, какой хороший мальчик! – воскликнул я. – Зачем тебе было раскрывать карты? Признавайся – небось подал факты так, чтобы Вики и не заподозрила тебя в намерении ее обуть. Фрэнки, я ведь предупреждал: рассказывай во всех подробностях. Еще раз соврешь, и на мою помощь можешь не рассчитывать.

– Я не вру. Просто не думал, что такие подробности для тебя важны.

– Я детектив. Насколько я понимаю, здесь расследуется дело об убийстве. О твоем убийстве, Фрэнки. Для начала мне нужен мотив. И поэтому ты должен рассказать обо всем, что произошло между тобой и женщиной, у которой ты украл пятьдесят штук баксов. Итак, какова была реакция Вики на твое признание?

– Вики расстегнула молнию у меня на штанах и… ну, ты понимаешь. Поклясться могу, она вела себя так, будто плевать хотела на деньги. Потом мы трахались как сумасшедшие. Вики была словно животное, я выполнял все ее желания. Подробности нужны?

– Можешь переходить к моменту, когда она тебя заказала.

– После секса Вики пошла в душ. А через две минуты выскочила оттуда как ошпаренная. Она, оказывается, успела прикинуть, что за чем следовало. То есть сообразила, что я стал спать с ней уже после того, как потерял деньги. Она меня колотила, пинала, лягала, швыряла в меня всем, что могла поднять. И кричала: «Ты украл мои деньги, а потом стал меня трахать, чтобы загладить вину! Идиот! Надо было с секса начать, я бы тебе сама дала эти пятьдесят штук!» Вики велела мне убираться ко всем чертям, и я стал одеваться. И тут она говорит: «Ты обошелся мне в сотню штук, но это тебе с рук не сойдет». Я говорю: «Что ты, сумма намного меньше». А она: «Вместе с гонораром киллера как раз и будет сотня. Беги, придурок, беги». Вот я и побежал.

– Ярость ада не сравнится с яростью оскорбленной женщины. [27] Строка из одноименной песни рок-группы «Ангтория», заимствованная, в свою очередь, из комедии Уильяма Конгрива «Невеста в трауре».

– Точно, – кивнул Фрэнки. – Где-то я это уже слышал. Так сказал какой-то знаменитый чувак, да?

– Так хоть раз в жизни говорит практически каждый чувак.

Джим потушил сигару.

– И что же нам делать, мальчики?

– Фрэнки надо затаиться, – сказал я. – К тебе домой, папа, киллер в первую очередь нагрянет. Может, отправим Фрэнки в наркодиспансер? Дней этак на двадцать восемь?

– Еще чего! Я же не наркоман!

– В понедельник вечером ты прекрасно сошел бы за наркомана, – возразил я. – Кстати, Фрэнки, где ты так извалялся? Я, когда тебя увидел, подумал, ты из мертвых восстал.

– После скандала с Вики я хотел сразу ехать к папе, но мне было стыдно. Пять суток я провел в приюте для бомжей. Накачивался кофе, почти не спал. Майк, не отправляй меня в наркодиспансер. У тебя же есть знакомые в ФБР. Там же действует Программа защиты свидетелей, да?

– Тебе больше подойдет Программа защиты идиотов, – рявкнул я. – Извини, погорячился.

– Ничего, – поник Фрэнки. Но я знал: он обиделся. Меньше всего ему сейчас нужна была нотация Старшего Брата.

– Расскажи-ка лучше, что тебе известно о муже Вики? – мягко спросил я.

– Его зовут Джек Пардини. Если судить по габаритам дома в Беверли-Хиллз, строительный бизнес у него процветает. А если он узнает, что я спал с его женой и обокрал ее, он убьет нас обоих.

– Майк, хватит его допрашивать, – вмешался Джим. – Как помочь Фрэнки, используя известную нам информацию?

– Понятия не имею, папа. Пока. Мне нужно эту информацию отфильтровать. Буду на связи. – Я поднялся. Фрэнки не двинулся с места. Я пошел к машине.

Меня сопровождали собаки и Большой Джим.

– Один вопрос, – сказал Джим, когда собаки разбежались справлять нужду. – Откуда ты знаешь, что Джоанн дала Фрэнки двадцать штук?

– Об этом написано в ее письме, которое я должен был прочитать через месяц. Я вскрыл его в минуту слабости.

– А Джоанн не написала, откуда мне об этом известно?

– Она написала, что понятия не имеет.

– Так вот, она сама мне сказала.

– Не может быть. Почему тогда она не написала мне, что сказала тебе? Кстати, встречный вопрос: почему она сказала тебе, но скрыла от меня?

Большой Джим потер подбородок. То есть подбородки.

– Джоанн работала в школе. Там своя философия, и вот в чем ее суть: ребенка нельзя воспитывать в вакууме. Учитель – только часть длинной цепи. Узнал, как помочь ребенку, – скажи коллегам. Вот для чего у них там всякие отчеты, оценки, курсы повышения квалификации. Джоанн ничего тебе не сказала, потому что ты для Фрэнки не учитель. Я его учитель. Джоанн была удивительная женщина. В ее лице мир потерял настоящее сокровище. Да что там мир – мы потеряли сокровище.

Я достал из бардачка блокнот и карандаш и записал фамилию Вики и еще некоторые важные подробности.

– Что ты там царапаешь?

– Составляю список важных дел. Купить собачьего корма, поймать серийного убийцу, спасти младшего братишку.

– По-моему, пункты следовало разместить в порядке убывания важности. Но все равно спасибо. – Джим обнял меня, свистнул собак и, тяжело ступая, пошел в дом – охранять своего беспутного сына.

Джерри Гольдштейн оказался прав – стряпня Роберты была выше всяких похвал.

Роберта, напротив, преувеличила – ее красавец старшенький отличался оттопыренными ушами, крохотными ручонками, дурным запахом изо рта и вдобавок едва доставал Пенине до плеча.

«Интересно, еврейские мамочки, когда сватают своих сыночек, вообще способны быть объективными? – думала Пенина. И тут же рассмеялась про себя: – Я-то, во всяком случае, буду очень объективной. Но лишь потому, что мои мальчики – само совершенство».

День пролетел незаметно. Хотя Ари и Дов сразу подружились с внуками Гольдштейнов, Диланом и Сэмми, Пенина не сомневалась: ее мальчики ждут не дождутся завтрашнего утра, когда можно будет пойти в «Фэмилиленд».

Еще не рассвело, когда Дов забрался к матери в постель. Она прижала мальчика к себе и прошептала:

– Спи. Парк пока закрыт.