Патрик Ларкин - Зеленая угроза

– Псевдоним, миссис Донован. Обман, возможно, достойный сожаления, но необходимый.

– В таком случае кто же вы на самом деле? – спросила она, переводя взгляд со Смита на тощего обветренного англичанина и обратно. – ЦРУ? ФБР? Кто-то еще?

– Не задавайте таких вопросов, и нам не придется вам лгать, – ответил Питер. Его бледно-голубые глаза сверкнули. – Но мы ваши друзья. В этом вы можете не сомневаться. – Его лицо снова помрачнело. – К сожалению, я могу сказать это далеко не обо всех ваших старых соратниках по Движению.

Вскоре после полуночи директор Центрального разведывательного управления Дэвид Хансон бодрой походкой вошел в свой устланный серым ковролином офис на седьмом этаже. Несмотря на то что его напряженный рабочий день длился уже восемнадцать часов, он был одет так же безукоризненно, как с утра, в отлично скроенный костюм, при свежей чистой сорочке и идеальным образом повязанном галстуке-бабочке. Он окинул проницательным взглядом растрепанного, усталого с виду мужчину, который сидел там, дожидаясь его.

– Нам нужно поговорить, Хэл, – резко сказал Хансон. – Наедине.

Хэл Берк, начальник группы ЦРУ, работавшей по Движению Лазаря, кивнул:

– Да, сэр.

Директор ЦРУ прошел первым в свой личный кабинет, бросил портфель на один из двух обитых материей удобных стульев, стоявших перед его столом, и указал Берку на другой. Потом Хансон сел, сложил ладони с вытянутыми пальцами перед собой, поставил локти на полированную пустынную поверхность большого письменного стола и некоторое время рассматривал своего подчиненного поверх кончиков пальцев.

– Я только что приехал из Белого дома. Как вы, наверно, могли и сами предположить, президент в настоящее время не очень доволен нами и ФБР.

– Мы предупреждали его о том, что случится, если Движение Лазаря активизируется, – сразу же откликнулся Берк. – Теллеровский институт, лаборатория «Телос» в Калифорнии и взрыв в Чикаго были только первыми выстрелами. Хватит нам ходить вокруг да около. Мы должны нанести Движению смертельный удар немедленно, прежде чем оно успеет как следует окопаться. Кое-кто из активистов среднего уровня все еще действует в открытую. Если нам удастся захватить этих людей и выбить из них то, что им известно, у нас еще останется шанс добраться до ядра. В этом наша единственная надежда. Другим способом нам Лазаря никак не потопить.

– Я настоятельно предлагал такой вариант, – ответил на это Хансон. – И не только я. Кастилье говорят об этом и старейшие сенаторы, и лидеры Палаты представителей – причем обеих партий.

Берк кивнул. В ЦРУ многим было известно, что Хансон большую часть дня провел на Капитолийском холме, где у него были конфиденциальные встречи с руководством комитетов по разведке Сената и Палаты представителей, а также с лидерами большинства и меньшинства обеих палат. Результатом явилось то, что его могущественные союзники из Конгресса потребовали, чтобы президент Кастилья официально объявил Движение Лазаря террористической организацией. Как только это будет сделано, можно будет снять белые перчатки. Федеральные правоохранительные органы и спецслужбы получат возможность начать силовые действия против Движения – преследовать его лидеров, арестовывать банковские счета и пресекать каналы публичных коммуникаций.

Конечно, обращаясь, в обход президента, к Конгрессу, Хансон по-настоящему играл с огнем. Согласно общему мнению, директор ЦРУ не должен был использовать политические средства для того, чтобы направлять политику президента, на службе у которого находился. Но Хансон всегда был готов рискнуть, когда ставки оказывались достаточно высокими, и, очевидно, думал, что в Палате и в Сенате у него достаточно сильная поддержка, способная защитить его от гнева Кастильи.

– Ну, и как? Есть успехи? – спросил Берк.

Хансон покачал головой:

– Пока что нет.

Берк нахмурился.

– А какого же черта?

– С момента теллеровской бойни Лазарь и его последователи успели поднять огромную волну общественной симпатии и поддержки. Особенно в Европе и Азии, – напомнил директор ЦРУ и пожал плечами. – Воспользовавшись последовавшими актами насилия, можно было бы попытаться слегка задавить эту волну, но слишком уж много народу купилось на заявление Лазаря о том, что нападения на «Телос» и Чикагский университет были подстроены, чтобы дискредитировать их дело. Поэтому правительства чуть ли не всех стран мира оказывают на нас серьезное дипломатическое давление и возражают против наших намерений прижать Движение. Они говорят президенту, что агрессивные действия против Лазаря могут спровоцировать сильные антиамериканские волнения в их собственных странах.

Берк фыркнул, не скрывая своего отвращения.

– Вы хотите сказать, что Кастилья готов позволить Парижу, или Берлину, или еще какому-нибудь никчемному правительству какой-нибудь паршивой страны диктовать, как нам вести борьбу против терроризма?

– Ну, до того, чтобы диктовать, дело не дошло и не дойдет, – ответил Хансон. – Но он не станет действовать открыто – до тех пор, пока мы не представим неоспоримо твердых доказательств того, что за всеми этими террористическими актами стоит Движение Лазаря.

Несколько секунд Берк сидел, молча глядя на своего начальника. Потом кивнул.

– Это можно устроить.

– Подлинные доказательства, Хэл, – предупредил глава ЦРУ. – Факты, которые выдержат самое скрупулезное расследование. Вы меня понимаете?

И снова Берк кивнул. «О, я понимаю вас, Дэвид, – думал он, – и, возможно, даже лучше, чем вы сами понимаете себя». Его мысли уже лихорадочно крутились в поисках новых путей овладения ситуацией, которая начала выходить из-под его контроля в Теллеровском институте.

За три часа до рассвета несколько холодных дождей один за другим промчались над сельскими районами Вирджинии, обильно смочив и без того сырые поля и леса. Осень была обычно достаточно сухим временем, особенно после влажности и тропических гроз летних месяцев, но в этом году погода не желала соблюдать установившиеся традиции.

Милях в сорока к юго-западу от Вашингтона на невысоком холме стоял небольшой дом, который, по-видимому, был когда-то жилищем фермера. Сверху открывался вид на чахлую рощу, пруд, которому грозила серьезная опасность превратиться в болото, и сорок акров клочковатых полей, теперь густо заросших сорняками и колючей ежевикой. Неподалеку от дома стояли полуразвалившиеся останки старого сарая. Заросшие поля были когда-то обнесены забором, но теперь слеги попадали, а столбы покосились и кое-где уже гнили, валяясь в высокой траве, колючих кустарниках и сорняках. Изрытая колеями проселочная дорога отходила от плохонького местного шоссе, шла параллельно забору и заканчивалась на испещренной пятнами машинного масла бетонной площадке перед входом в дом.