Виктор Пронин - Ворошиловский стрелок

— Привет, Илюша, — старик пожал мягкую, влажную ладонь хозяина и прошел в комнату. — Все без перемен, — сказал он, осмотревшись. — Все на местах.

— Да, да, да, — горестно подтвердил Илюша, опускаясь на стул. — Присаживайся, Иван… Открою бутылочку, выпьем по стопке, вспомним старые времена, когда мы с тобой еще кому-то нравились…

— Я и сейчас многим нравлюсь, — нахмурился старик. — Но, боюсь, не выпьем.

— Что так? Сердце?

— Рука.

— Ха! А что может случиться с рукой? — простодушно удивился Илюша, присматриваясь к рукам старика.

— Дрожит.

— Ну и пусть дрожит! Я не буду наливать слишком полно, чтобы ты не расплескал своей дрожащей рукой, а?

— Нет, мне нельзя, — ответил старик как-то не в тон. — Нельзя, чтобы рука дрожала, — повторил он, но тут же, спохватившись, умолк. — Ладно… Так уж и быть… Где наша не пропадала… Был бы повод.

— А повод есть?

— И неплохой. Значит, так… — старик помолчал, собираясь с духом. — Значит, так… Ты когда-то говорил, что не прочь купить дачу…

— Оглянись, Иван! — хозяин развел в стороны голые полные руки так, что пальцами почти дотянулся до противоположных стен. — Скажи, здесь можно жить? Здесь помирать и то нельзя, потому что гроб невозможно вынести в дверь, развернуть на площадке, снести вниз! Один мужик помер в соседнем подъезде, так, не поверишь, гроб стоймя выносили… Ужас. А недалеко в одном доме… подъемным краном с балкона гроб спускали… Представляешь?

— Что-то ты, Илюша, рановато заговорил о гробах… Ты вот что… Бери мою дачу.

— Что?!

— Бери, Илюша.

— А сам?

— Перебьюсь.

— Взять у тебя дачу? Да никогда! — И хозяин, подтверждая свою решимость, даже отвернулся к окну, как бы не желая даже разговаривать на подобные темы.

— Бери, Илюша, бери… Пока другие не взяли. К тебе-то я хоть иногда смогу на денек приехать, авось не выгонишь… А к другим, к чужим, не смогу. Можешь даже завтра въезжать. Все равно пустует. Мои по заморским барахолкам носятся, я с Катей занят… Не до дачи мне сейчас.

— Ты что… всерьез? — в голосе Илюши было равное количество и сдерживаемой радости, и откровенного недоумения.

— О цене, помнится, мы говорили… Поднялись цены, — старик незаметно перешел к главному.

— Что случилось, Иван? Если нужны деньги, дам денег… Сколько нужно, столько и дам… И торопить с отдачей не буду… Сколько тебе нужно?

— Десять тысяч долларов.

— Да? — Илюша озадаченно склонил голову к плечу и некоторое время смотрел на старика, пытаясь понять, что стоит за его неожиданным предложением, что стоит за этой суммой, громадной по нынешним временам. В переводе на рубли — десятки миллионов…

— Ну? — поторопил его старик. — Берешь?

— А почему десять? Почему не восемь, не одиннадцать?

— Согласен и на одиннадцать.

— Завод покупаешь?

— Послушай меня внимательно, Илюша, — старик плотно прижал ладонь к столу, как бы призывая хозяина говорить по делу и не отвлекаться на догадки и предположения. — Деньги мне нужны срочно. Сегодня. А на оформление покупки уйдет месяц… Деньги дашь сейчас. Пошаришь по своим тайникам и дашь. А я здесь же, сейчас, подписываю любую бумагу, которую пожелаешь мне подсунуть. Дескать, деньги получил сполна, признаю, что дача мне уже не принадлежит…

— Вместе с участком? — уточнил Илюша.

— Да, восемь соток лесного участка. Все подпишу. А ты с завтрашнего дня начнешь, не торопясь, оформлять документы, справки, купчие и прочее. Я не подведу, назад не отшатнусь, пакости не устрою… Соглашайся, Илюша.

— Ты что-то от меня скрываешь, Иван? — раздумчиво протянул Илюша. — Что-то скрываешь.

— Конечно.

— Что?

— Не скажу. Тебе это не нужно. На наших с тобой отношениях это не отражается. Я же не спрашиваю, откуда у тебя десять тысяч долларов… Соглашайся. Будешь жить в лесу, просыпаться от пенья птиц, в двухстах метрах речушка, хорошая речушка, чистая, с рыбами, с раками… Посмотри на себя… В такую жару сидеть в этой бетонной камере… Потный, усталый, про гробы рассказываешь…

— В гости приезжать будешь? — негромко спросил Илюша, и это было согласием.

— А куда же мне деваться, Илюша? — грустно проговорил старик. — Если не прогонишь, конечно, приеду.

— А твои? Не возражают?

— Чего им возражать… Дача-то моя. И весь разговор. Пока вернутся, у тебя уж все документы будут на руках.

— Тоже верно, — согласился Илюша. — Тоже верно… Теперь, Иван, о цене… Десять тысяч… Это очень большая сумма.

— Понял, — кивнул старик. — На это я тебе вот что… Не обижайся, Илюша, но если ты предложишь мне девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов… Я откажусь.

— Круто, — Илюша был озадачен не столько суммой, сколько поведением старика. — Какой-то ты не такой сегодня, Иван.

— Наверно, съел что-то не то…

— Скорее всего, — согласился Илюша.

— Думай, дорогой… Только не очень долго. У меня мало времени. Совсем мало времени.

— А куда торопишься?

— Помирать скоро. Если откажешься, завтра же помещаю объявление в газете. И продам дачу дороже. Ведь мы оба знаем, что она стоит больше, чем десять тысяч. Это мы с тобой знаем, верно?

Илюша долго молчал, ходил по комнате, пыхтел, пил на кухне воду, принес стакан газировки и для старика. Тот молча выпил, отставил стакан и продолжал сидеть, не поторапливая хозяина, не уговаривая, не расписывая прелестей дачи. Наконец Илюша, решившись, твердой походкой направился в коридор, долго ковырялся в каких-то ящиках, передвигал тяжести, что-то ронял, поднимал, выдергивал гвозди… И появился с небольшой железной коробочкой из-под чая.

— Вот, — сказал он и со значением поставил ее на стол. — Можешь не пересчитывать.

Старик открыл коробочку, заглянул внутрь. Там, свернутые в рулончик, лежали доллары.

— Ровно десять тысяч, — сказал Илюша. Отлучившись еще раз, он вернулся с листом бумаги и ручкой. — Пусть будет так, как ты сказал, Иван. Я согласен. Пиши…

Уже вернувшись домой, войдя в свой двор, старик забеспокоился. Поначалу он и сам не мог понять, в чем дело, что его растревожило. Коробочка с деньгами на месте, в кармане, с Ильей расстались вроде нормально… Но, пройдя еще метров десять, понял, в чем дело — впереди, как раз на его пути, стояла разболтанная скамейка и на ней сидели трое ребят. Тех самых. Он их иначе не называл — те самые, говорил он Кате, про себя, в мыслях.

Старик замедлил шаги, прикидывая, куда бы удобнее свернуть, чтобы обойти их, но взял себя в руки и пошел, не сворачивая. Ребята тоже заметили его, переглянулись, но со скамейки не поднялись, не ушли. Каменной походкой, старательно переставляя ноги, больше всего опасаясь споткнуться, зацепиться за что-нибудь, старик прошел мимо и продолжал идти, чувствуя спиной, что все трое смотрят ему вслед.