Кайла Стоун - На грани краха

Глаза Ханны горели. Она устала, очень устала. Ее правая лодыжка слабо пульсировала. Было больно, но уже не так сильно, как вначале. Может быть, потому, что лодыжка начала неметь.

Она обхватила руками свое лицо и начала дуть на рукавицы, пытаясь дыханием согреть щеки. Но это не помогло. Солнечные очки запотели от сильного холода, и какое-то время назад Ханна убрала их в карман.

В любом случае сейчас они ей не нужны. Наступили сумерки. Мир окрасился в мутно-серый цвет и с каждой минутой становился темнее и холоднее.

Ханне стоило найти убежище еще час назад. Или вырыть себе снежную траншею, а может, слепить снежную хижину, как у инуитов.

Каждый маленький шаг казался Ханне триумфом.

Вода закончилась. И у нее не осталось сил рыться в рюкзаке в поисках арахисового масла — единственной оставшейся еды.

Тело отказывало. Неуклюжие пальцы больше не слушались. Мелкая моторика исчезла.

Вскоре Ханна утратит способность мыслить рационально, когда кровь отхлынет от мозга и конечностей, чтобы согреть и защитить жизненно важные органы.

Она пережила здесь две ночи и три дня. Получится ли дожить до четвертого?

Мать-природа неумолима. Неважно, как сильно она хотела жить. Неважно, насколько сильна ее воля.

Холод представлялся живым существом, диким и безжалостным хищником. В детстве Ханна любила лес и зиму, но сейчас они вели себя враждебно. Охотились за ней.

Внезапно она поняла, что не знает, где находится. Широкая дорога исчезла. Ханну окружал лишь глухой лес. Должно быть, дорога повернула в другую сторону, а она просто продолжала идти.

Но как давно? Ханна сосредоточилась на трудной задаче переставлять одну ногу за другой, оставаясь в вертикальном положении, и потеряла след, тем самым совершив огромную ошибку.

Сердце гулко отдавалось в ушах.

Ханна обернулась, вглядываясь в густой лес, окруженный тенями. Сквозь деревья, тени и снегопад дороги было не видно.

Нужно вернуться назад, идти по своим быстро исчезающим следам, пока она снова не найдет дорогу. Она должна придерживаться дороги. В конце концов, та приведет ее к цивилизации.

Ханну охватило отчаяние. Каждый шаг требовал огромных усилий, и теперь ей приходилось идти назад, потратив еще больше драгоценной энергии. Энергии, которой у нее почти не осталось.

Справа послышался шорох. Между деревьями и кустарником метался Призрак.

Ханна сморгнула снежинки с глаз и затуманенными взглядом стала искать пса. Он казался почти невидим в полумраке.

— Призрак! — слабо позвала Ханна. Но ее слова оказались растерзаны ветром.

Сделала несколько шагов назад в том направлении, откуда пришла. Ее ботинок зацепился за твердую глыбу снега, и она упала на колени.

Шарф соскользнул с лица. Ханна резко вдохнула. Ледяной воздух проник в ее легкие, и она почувствовала, как те онемели.

У нее перехватило дыхание. Все больше холодного воздуха попадало в ее горло. Казалось, легкие обледенели и больше не функционируют. Как будто Ханна тонула.

Неловкими, онемевшими от холода пальцами попыталась натянуть шарф обратно на рот и нос. Она сделала несколько неглубоких, болезненных вдохов. Благодаря воздушной прослойке между шарфом и кожей, дышалось чуть легче.

Но все равно каждый вдох обжигал ей горло. Легкие горели.

Мысли Ханны текли медленно и вяло. Ее одолевала усталость.

Может, ей просто стоит немного посидеть. Возможно, именно так и нужно сделать. Ведь она так устала. Просто сесть и отдохнуть. Всего на несколько минут.

«Нельзя засыпать в снегу. Это неминуемая смерть».

Справа раздался лай. Появился Призрак, который промчался по узкой тропинке и чуть не врезался в Ханну. Его лохматый хвост хлестал ее по плечу и затылку.

Пес ей нужен. И каким-то образом он это знал. Пес знал и пришел Ханне на помощь.

Призрак кружил вокруг нее, почти танцуя — высоко поднимая лапы в снегу. Мех вокруг его черной морды был окрашен в слабый красный цвет.

— Ты нашел кролика, дружок? — пробормотала Ханна. — Рада, что нашел… Еду. Ты должен… Позаботься о себе… Сам.

Слова звучали невнятно. Ее била сильная дрожь, говорить было тяжело. Стоило отдохнуть. Еще несколько минут.

Пес ткнулся мордой ей в бок и тревожно заскулил. Его дыхание коснулось щек Ханны, но она не почувствовала его.

Онемение — это плохо. Ханна не чувствовала ног. Как будто те превратились в обледенелые обрубки. Это плохой знак. Признак того, что… У Ханны больше нет сил повторять то слово.

— Знаю, знаю… Я скоро встану… Скоро.

Она попыталась подняться на ноги. Приказала онемевшим и замерзшим мышцам двигаться. Ей нужно идти дальше, чтобы отыскать дорогу.

Еще один шаг. Разве не это она обещала Призраку?

Внезапно Ханна потеряла равновесие и упала в снег на бок. Она перевернулась на спину и посмотрела вверх, на голые ветви. Безжалостный ветер стонал и выл, метая в разные стороны бесконечный рой снежинок.

В уголках глаз Ханны застыли слезы. Ледяная корка покрывала ее брови и ресницы. Она чувствовала, как замерзают волоски у нее в носу.

Призрак плюхнулся рядом с ней. Он прижался к ней своим длинным телом, предлагая тепло густого меха, как будто знал, что ей нужно.

Собрав последние силы, Ханна повернулась к Призраку и зарылась лицом в мягкий загривок. Она любила его. Любила этого пса всем сердцем.

В животе возникло движение. Локоток или коленка давили в ребра, мочевой пузырь, поясницу. Ханна ощутила вздувшуюся тяжесть в животе.

Паразит, крадущий ее тепло, энергию, саму жизнь.

Чувство вины кольнуло Ханну, но уже слишком поздно, чтобы чувствовать что-то еще, кроме усталости. И страха. Ханна всегда ощущала страх.

— Прости, — прошептала она Призраку в шею. — Мне очень жаль…

Если Ханна умрет, ее похититель победит.

Она никогда больше не увидит своего мужа, никогда не обнимет Майло, не поцелует его маленькую взъерошенную головку, не вдохнет его сладкий аромат, не будет смеяться и петь вместе с ним колыбельные.

Перед глазами возникло видение. Восхитительное, теплое и прекрасное. Майло хихикал, ковыляя к ней по траве на своих маленьких ножках, с детским лейкопластырем на ободранной коленке. Ханна наклонилась и широко раскинула руки, а малыш врезался в нее, обвив руками ее шею.

Она погладила его тёмные кудри, целуя нежную оливковую кожу.

«Ты вернулась домой, мамочка, — произнес сын своим нетерпеливым детским голоском. — Ты вернулась ко мне».

Слезы застыли на ресницах Ханны. Она никогда не сможет сказать ему, как сильно жаждет обнять его снова. Никогда не расскажет ему, как все это время оставалась жива лишь ради него.

Вокруг сгустилась темнота.

Ханна всегда думала о цвете холода как о белом, напоминающем снег, или, может быть, голубом. Но холод, подобный этому, окрашен в черный, с полным отсутствием всякого света и цвета. С отсутствием жизни.