Кайла Стоун - На грани краха

— Ты думаешь, кто-то придет за тобой, маленькая мышка? — Он навис над ней, пока она дрожала перед ним. — Я обещаю тебе, что никто не придет. Тот идиот, с которым ты шла? Идиот, которым ты манипулировала, чтобы он помог тебе? О нем позаботились. Он больше нас не побеспокоит.

Он убил Лиама. Лиам мертв. Она оказалась совершенно и абсолютно одна.

Она не думала, что ее страх может усилиться, усугубиться. Но это так.

Все всегда может стать еще хуже.

Лиам выстрелил.

Голова крепыша отлетела назад в тонком красном тумане. Он рухнул набок.

Женщина закричала.

Второй крутился, ошеломленный, пытаясь достать винтовку, все еще висевшую у него за спиной.

Лиам прицелился и выстрелил снова. Двойной выстрел. Первая пуля попала в правое плечо цели. Мужчина крутанулся. Следущая пуля попала ему в голову над ухом. Второй рухнул на снег.

Толстяк не колебался. Он побежал к ближайшей занесенной снегом машине через дорогу, спотыкаясь, вставая на ноги и снова падая, когда нырял в укрытие.

Еще двое бандитов выбежали из продуктового магазина на другой стороне улицы, размахивая пистолетами. Трое появились перед банком на другой стороне улицы и направились в его сторону.

Лобовое стекло над его головой взорвалось, а затем раздался резкий выстрел из винтовки. Желтое стекло упало ему на волосы. Шквал выстрелов разорвал воздух, врезаясь в здания по обе стороны от него.

Их слишком много. Восемь или девять человек, укрывающиеся за машинами и зданиями, направляют свой огонь в его сторону.

Лиам чувствовал, что каждая секунда проходит, тикая в его голове как бомба. Они располагали слишком большим запасом времени. Время для того, чтобы враги успели объединить свои силы, чтобы несколько из них обошли его с фланга.

Он всего лишь один человек. И не может сделать шесть копий себя.

И все еще оставалась Ханна.

Вспышки выстрелов в темноте. Пули свистели, впиваясь в каменный фасад здания позади него. Он рискнул оглянуться.

Это оказалась пекарня под названием «Микс-ап». Оранжевый навес провис под натиском снега. Осколки стекла сверкали на тротуаре. Все окна и входная дверь оказались разбиты, помещение разграблено.

Он поднялся и открыл прицельный огонь, сделав пять быстрых выстрелов. Во время короткой передышки, когда враги бросились в укрытие, Лиам отступил на тротуар и нырнул в темноту пекарни.

Помещение оказалось длинным и узким: слева — стеклянный прилавок, справа — полдюжины желтых кабинок. Прямо впереди тянулся коридор к туалетам, комнате персонала и выходу.

Через неделю после отключения электричества здесь все еще витали сладкие и дрожжевые ароматы булочек с корицей и свежеиспеченного хлеба.

Лиам направился к выходу, его ботинки скрипели по плитке. Торопясь по темному коридору, он потянулся за спину и достал первый дополнительный магазин из бокового подсумка.

Быстро заменил магазин пистолета на свежий и сунул использованный в карман. Он дослал патрон в патронник. Семнадцать выстрелов.

Он думал о Ханне. Думал о том, как подвел всех в своей жизни. Своего брата-близнеца Линкольна. Джессу. Их ребенка.

Ужасные образы промелькнули в его голове — обломки, мертвые тела, кровь повсюду. Линкольн на земле, тупо смотрящий на землю. Отчаянные, яростные глаза Джессы смотрят на него.

Лиам был воином. Защитником. Он посвятил всю свою жизнь войне, сражениям, защите беззащитных. Но когда это оказалось важнее всего, он не смог спасти их.

Он изможден и сломлен. Он потерял все, что было ему дорого. И все же.

Он все еще здесь. Все еще сражался. Он даже не уверен, почему. Просто он не мог сдаться или отвернуться. Он думал, что сможет убежать от себя, но не смог.

Лиам не желал больше никого подводить.

Скорее он убьет голыми руками каждого человека здесь, чем сделает это.

Звуки снаружи пекарни. Хруст стекла под сапогами. Шипящее проклятие. Они шли за ним.

Лиама пронзил гнев: гнев на весь мир. На самого себя. Отвращение и ненависть к себе подпитывали его, подгоняли. Его мышцы напряглись, адреналин застыл в венах.

Пусть приходят.

Ханна в отчаянии застонала. Она попыталась закрыть лицо руками, но он отбил их носком ботинка.

— О, нет, — сказал он почти с ликованием. — Ты увидишь это. Все это. Каждую мучительную, изысканную секунду. Я в долгу перед тобой, ты так не думаешь?

— Пожалуйста, — пробормотала она. — Пожалуйста…

— Я дал тебе шанс. Не так ли? Ты не послушалась. Ты решила ослушаться меня. Ты не оставила мне выбора. Хотел бы сказать, что мне больно это делать, Ханна, но правда в том, что я уже давно наслаждаюсь этим моментом.

Он присел на корточки. Хотя и темно, она все еще могла различить хищный блеск в его глазах, жестокость и предвкушение, искажающие черты.

Протянув руку, он заправил прядь волос ей за ухо.

— Я чувствую, что могу сказать тебе это. Ведь только ты и я понимаем? Только ты была со мной все это время. Только ты.

Она вздрогнула, по ее коже поползли мурашки.

Воспоминания пронзили ее, острые и болезненные. Воспоминания, которые Ханна подавляла годами, зарытые где-то так глубоко, что она забыла, что они вообще есть.

Та ночь на дороге. Дальний свет в зеркале заднего вида. Огромное облегчение, когда она увидела, что он идет к ней, его дыхание клубится кристаллическими белыми облаками.

Бейджик с именем, который она увидела на кармане его униформы, когда он наклонился к окну со стороны водителя и посветил ей в глаза фонариком.

Его высокая, крепкая фигура. Его приятное, спокойное лицо. Лицо, которое она узнала.

— Я знаю тебя, — прошептала она устало.

Он отшатнулся назад, как будто она его удивила.

— Что, черт возьми, ты сказала?

— Я помню, — сказала она. — Твое имя… Пайк.

Его лицо перекосило. Он схватил ее за подбородок и дернул вверх, заставляя встретиться с его яростным взглядом.

— Ты маленькая шлюха! Вот ты кто. Все, чем ты когда-либо была. Как я мог подумать, что ты какая-то особенная? Моя ошибка. И я исправлю эту ошибку сегодня вечером. Ты убогая. Жалкая. Пустая трата моего времени, как и эта старая пузатая карга. Ты бы слышала ее крик, Ханна. Жаль, что ты его не слышала.

Ханна напряглась.

— Нет!

— Я навестил ее. Ту, у которой ты останавливалась. Как ее звали? Ах, да. Сиси.

Даже в ее пораженном состоянии ужас его слов вонзился в ее мозг, как когти.

— Ты не… причинил ей вреда.

Улыбка Пайка стала шире.

— Причинил. Мне пришлось. Я не мог оставить ее с мыслью, что она сделала доброе дело, пособничая вам. Мир так не работает. И я не так работаю. И я решаю, Ханна. Не ты. НЕ ТЫ.

Ужасное жужжание раздалось в ее голове. Ее зрение ухудшилось, а голова закружилась. Только не Сиси. Пожалуйста, нет. Горе и чувство вины захлестнули Ханну.