Ибон Мартин - Танец тюльпанов

Альваро с мрачным видом покачал головой.

— Мне не хотелось это видеть. Насмотрелся всякого за два года, — признался он, опустив взгляд.

Хулия медленно кивнула. Другого ответа она и не ожидала: Альваро всего несколько месяцев назад перестал работать в центре безопасности «Фейсбука».

— Поэтому я и обратилась к тебе. Не понимаю, как эта трансляция попала в социальную сеть? Как это возможно, что потребовалось сорок минут, чтобы удалить запись?

Альваро пожал плечами. Его глаза остекленели: по-видимому, он воспроизводил самые ужасные кадры, которые был вынужден смотреть.

— Это не так уж и долго. Каждый день я проверял публикации четырех тысяч человек. Сорок минут — это ерунда.

— Но это было ужасное видео. Наверняка кто-нибудь предупреждал о его жестоком содержании, — настаивала Хулия.

Горькая усмешка Альваро дала понять, что не все так просто.

— А что тут такого жестокого? Женщина сидит на рельсах в ожидании смерти? — Альваро покачал головой. — Ты и представить себе не можешь, какие зверства приходится видеть отделу безопасности. Почему, по-твоему, я уволился? Иногда я неделями смотрел на расчленения, обезглавливания, вспоротые животы… Просто кошмар.

Хулия ощутила, как волосы на затылке встали дыбом.

— Но кто выкладывает подобное в своем профиле? Что это за люди? Чего они добиваются? Мне важно это понимать.

— Сомневаюсь, что здесь есть какой-то определенный типаж. Это любой, кто хочет привлечь внимание. Я видел ужасные вещи, размещенные людьми, от которых я меньше всего этого ожидал.

— Но кто это — наркоторговцы, террористы? — в голосе Хулии слышалась надежда, ей не терпелось дополнить психологический портрет убийцы.

Поджав губы, Альваро покачал головой.

— Вовсе нет. Конечно, преступные группировки и террористические организации используют социальные сети для распространения сообщений и угроз, но количество видео, загруженных анонимами, вроде нас с тобой, которые считают себя кем-то вроде репортеров на передовой, просто зашкаливает. Очень много записей аварий с человеческими жертвами. Если видео начинается с того, что кто-то снимает дорогу, я начинаю дрожать. Клянусь, меня прямо трясет. Дошло до того, что я даже не мог заснуть.

— И что, действительно находятся люди, которые хотят это увидеть?

Альваро вскинул брови.

— Ты серьезно? На этой работе я осознал, до какой степени может дойти нездоровый интерес. Чем кровожаднее содержание, чем более оно дикое и бесчеловечное, тем больше людей его посмотрит. Это отвратительно. Сколько просмотров получила смерть журналистки? Больше ста тысяч, верно? То-то и оно.

Среда, 24 октября 2018

Пистолет Сестеро был направлен в пустоту. Указательный палец, оттягивающий курок, в последний момент удержался от выстрела. Куда они делись? Никого, лишь кусты раскачивались на ветру.

Два головореза удалялись от нее. Они шли по основной тропе в направлении водяной мельницы. Она держала на мушке ближайшего до тех пор, пока их силуэты не скрылись за деревьями.

Сестеро вздохнула с облегчением, хотя было ясно, что это только временная передышка. Рано или поздно они обнаружат ее «Клио» и поймут, что она все еще где-то рядом.

Но до этого ей надо выяснить, что находится дальше. Узкая тропинка быстро привела ее к берегу, куда лабиринт каналов доносил воду при каждом отливе. Двигаться вперед было трудно, топи походили на ловушку. Ей то и дело приходилось перепрыгивать через эти узкие протоки, не производя при этом ни малейшего шума.

Внезапно она замерла.

Свист.

И это была не птица. Свист повторился трижды. Это был какой-то сигнал, и раздавался он со стороны мельницы.

Силуэты лжерыбаков задвигались. Кто-то пригнулся, другие сложили удочки. Они собрались и ушли. Должно быть, ее машину обнаружили и решили не рисковать. А свист — это сигнал к отступлению.

Сестеро распласталась среди камышей. Лучшее для нее сейчас — это ждать и молиться, чтобы ее не успели найти до того, как они покинут побережье. Что бы здесь ни затевалось, сегодня это уже не произойдет.

Один за другим мужчины проходили мимо нее. Так близко, что до них можно дотянуться рукой. В руках — удочки и плетеные корзины. Можно задержать одного из них, отвезти в полицейский участок и допросить: что происходит ночью в Урдайбае?

Но она не стала этого делать. Главное — выбраться отсюда живой. Пусть уходят. Она вернется, но вернется с подкреплением. Ее ночная авантюра — безумие, которое не оценит никто из начальства.

Мимо прошли уже шестеро рыбаков. За ними шел последний. Сестеро боролась с собой. Осторожность требовала ничего не предпринимать. Нельзя спешить, ставя под угрозу операцию и собственную жизнь. Инстинкт, с другой стороны, кричал, что нужно задержать его. Возможно, это ее единственный шанс.

Шаги раздавались все ближе. Он шаркал сильнее, чем предыдущие. Он явно устал, изможден. Удивительно, сколько всего могут рассказать о человеке его шаги.

Он вот-вот дойдет до Сестеро. Что слушать — разум или инстинкт? От этого решения может зависеть все. Пожалуй, лучше оставить его в покое и лежать смирно, пока не раздастся звук двигателей и она не поймет, что они уехали.

Да, именно так она и поступит.

И тут ее сердце пропустило удар: она разглядела за камышами лицо рыбака. Это был Хосе Мануэль, вдовец Арасели Арриета — его буквально несколько часов назад выпустили из изолятора.

Внезапно между всеми этими событиями возникла связь. Он не просто обычный наркоман, а пособник наркоторговцев. Это все меняло.

Сестеро не стала раздумывать дальше. Стоило ему пройти мимо ее укрытия, она набросилась на него и сбила с ног, тут же зажав ему рот рукой.

— Помнишь меня?

Хосе Мануэль кивнул. Его глаза расширились. Он был напуган.

— Никто не увидит, если я пущу тебе пулю в лоб, — прошипела Сестеро, продемонстрировав ему пистолет.

— Не надо, я не убивал ее, — простонал Хосе Мануэль, едва она позволила ему говорить.

— Нет, это был ты. Арасели умерла много лет назад: в тот день, когда мужчина, которого она любила, стал ее самым страшным кошмаром. Ты убивал ее. Медленно, снова и снова. Ты убивал ее каждый раз, когда тушил окурок о ее тело, каждый раз, когда бил ее, каждый раз, когда швырял на пол приготовленный ею ужин, каждый раз, когда шантажировал ее.

— Я не выкидывал ее из окна. Я любил ее.

— Это не любовь. Я лично видела ожоги на ее теле. Ты мучил ее годами. Ты чудовище, и я тебя прикончу.

Губы Хосе Мануэля задрожали, пистолет все сильнее давил на висок. Он чувствовал решимость Сестеро.

— Пожалуйста, не надо. Это был не я. Во всем виноваты наркотики.

— Что ты здесь делаешь? — рявкнула Сестеро. Ее голос вибрировал от ненависти.