Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

— Я скучал по тебе. Я бы приезжал, если б не твой запрет. Каждую неделю приезжал бы на свидания — сам знаешь.

Винсент продолжал глядеть по сторонам с жадностью человека, для которого единственным окном в мир целую жизнь являлся телевизор.

Они остановились не доезжая Хэнфорда, у закусочной на Сентрал-Велли-хайвей. Заказали бургеры. Винсент едва осилил половину. Он и там, сидя за столом, не отрывался от окна. Вот прошла женщина с ребенком, вот проковылял старик — сгорбленный, словно тащил на плечах все свои годы до единого. Что он видит, Винсент? Автомобили неизвестных марок? Сетевики, которые по телику мелькают? Для Винсента жизнь закончилась в семьдесят пятом, а ведь уже с миллениума целых пять лет миновало. Они, пацаны, как две тыщи пятый воображали? Всюду летательные аппараты и роботы вместо обслуги. А имеют — то, что имеют.

— Мой дом…

— Я за ним слежу. Крыша прохудилась, крыльцо подгнило. Нужен ремонт.

— Само собой.

— Дикки Дарк — ну, этот, из строительной компании — очень заинтересован. Всю весну, каждый месяц появлялся. Если, говорит, ты захочешь дом продать…

— Не захочу.

— Ясно.

Уок замолчал. Он передал, что просили. Если Винсенту нужны деньги, покупатель на его дом — последний в ряду на Сансет-роуд — имеется.

— Готов ехать домой, Вин?

— Я только что из дому.

— Нет, Вин. Нет.

В Кейп-Хейвене, понятно, их с оркестром не встречали. Ни пикника по случаю возвращения, ни дружелюбных лиц, ни даже обычных зевак. Уок заметил: перед подъемом на утес Винсент вдохнул поглубже. Несколько мгновений — и под ними простерся Тихий океан. До самой воды теснились среди сосен новенькие виллы.

— Понастроили, — буркнул Винсент.

— Понастроили, — отозвался Уок.

Сначала, конечно, горожане сопротивлялись. Но несильно, потому что каждому было выплачено обещанное — цент в цент. Мелкие предприниматели, такие как Милтон, говорили за всех, упирали на усталость от борьбы. Эд Тэллоу твердил, что его строительная компания едва сводит концы с концами.

Кейп-Хейвен, разбросанный по утесам; безмятежный и словно законсервированный во времени бывший пригород Анахайма. Каждый новый кирпич ложился на детство Уока, крушил воспоминания, которые одни только и служили ему пресловутой соломинкой.

Уок покосился на руки Винсента. Костяшки пальцев испещрены шрамами. Ну правильно. Винсент и пацаном никому спуску не давал.

Наконец дорога стала забирать вниз, и открылась Сансет-роуд, где кинговский дом торчал в одиночестве — наводил тень на белый день.

— Соседи съехали, что ли?

— Съехали. В смысле, сползли. В океан. Утесы рушатся, совсем как Пойнт-Дьюм. Дольше всех держался дом Фейрлона, но вчера и его не стало. Твой дом стоит поодаль, и вдобавок пару лет назад здесь построили волнорез.

Винсент взглянул на остатки фейрлоновского двора, на полицейскую ленту, которая отнюдь не казалась неуместной. Дома, расположенные поодаль, нейтрализовали ощущение, будто Кингу жить теперь на отшибе, но расстояние до этих домов было все же достаточным, чтобы каждый понимал, с какой конкретно точки открывается самый потрясающий вид.

Винсент выбрался из машины, прищурился на гнилой конек крыши, на упавшие ставни.

— Я тут траву косил, — сказал Уок.

— Спасибо.

Уок прошел за Винсентом по извилистой дорожке, поднялся на крыльцо, очутился в прохладном полутемном холле. Бумажные обои с цветочками — привет из семидесятых; миллион бархатных воспоминаний.

— Я постель перестелил.

— Спасибо.

— И продуктов привез — они в холодильнике. Курица и еще…

— Спасибо.

— Не обязательно благодарить за каждую мелочь.

Над камином висело зеркало; Винсент прошел мимо даже не подняв глаз. Он теперь двигался иначе — каждый жест был продуман и выверен. Уок знал, что в первое время — целых несколько лет — Винсенту приходилось очень тяжело, и речь шла не о слезах в подушку, а об участи симпатичного юноши, помещенного к законченным выродкам. Уок и Грейси Кинг писали письма — и судье, и в Верховный суд, и даже в Белый дом. Умоляли хотя бы перевести Винсента в одиночную камеру. Ни черта не добились.

— Посидеть с тобой?

— Не надо. Езжай, занимайся своими делами.

— Хорошо. Попозже загляну.

Винсент проводил Уока до двери и протянул руку для пожатия.

Уок же обнял его — друга, который наконец-то вернулся. И не позволил себе задержать мысль на том факте, что Винсент вздрогнул, что напрягся в его объятиях.

Оба повернули головы на шум двигателя. По Сансет-роуд ехал знакомый внедорожник «Эскалейд».

Дикки Дарк остановил машину, вылез. В громоздком своем теле ему было неловко, как в костюме не по росту. Он держался ссутулившись, не поднимал глаз. Пиджак, рубашка, брюки — всё черного цвета. И он всегда так одевался. Будто напоказ траур носил.

— Винсент Кинг, меня зовут Дикки Дарк. — Голос глубокий, серьезный. Ни намека на улыбку. Улыбки Дарка вообще никто не видел.

— Я получал ваши письма, — сказал Винсент.

— Город изменился, не так ли?

— Так. Кроме дерева желаний, я здесь ничего не узнаю. Помнишь, Уок, под корнями у нас была сигаретная заначка?

Уок рассмеялся.

— Помню. А еще мы там держали упаковку «Сэма Адамса» [11] «Сэмюэл Адамс» — марка пива. .

Помедлив, Дарк обдал Уока парализующим холодом глаз, после чего переключил внимание на Винсентову собственность.

— Последний на улице дом ваш. И участком владеете вы, Кинг.

Винсент взглянул на Уока.

— Миллион плачу. Нынешняя стоимость — восемьсот пятьдесят тысяч, учитывая, в каком состоянии находится дом. А рынок — он изменчивый.

— Дом не продается.

— Я даю хорошую цену.

Уок улыбнулся.

— Отстань, Дарк. Человек наконец-то дома, а ты…

Дарк еще некоторое время сверлил Винсента глазами, потом развернулся и не спеша зашагал прочь — такой огромный, что даже протяженность его тени казалась неестественной.

Винсент неотрывно смотрел ему вслед, будто видел нечто не доступное Уоку.

Робину разрешалось оставаться в классе на три часа дольше, чем остальным детям. Под присмотром мисс Долорес он ждал, пока у сестры закончатся занятия в школе. Мисс Долорес согласилась сравнительно легко — во-первых, потому, что за Робина просил Уок, а во-вторых, потому, что сам Робин не доставлял ни малейших хлопот.

Увидев сестру, он живо собрал вещи, подхватил рюкзачок и бросился навстречу. Дачесс присела перед ним на корточки, обняла его, помахала мисс Долорес, и они пошли домой.

Дачесс помогла брату с ремешками рюкзачка. Убедилась, что он не забыл в садике ни хрестоматию, ни бутылочку воды. Округлила глаза, увидев нетронутый сэндвич.

— Ты почему не поел?

— Прости.

Они вышли на стоянку, миновали припаркованный школьный автобус и несколько родительских внедорожников. Поодаль, на лужайке, разговаривали учителя. Чуть дальше ребята гоняли футбольный мяч.