Элиза Джейн Брейзер - Если я исчезну

Одна из женщин, обнаруживших ее, сказала: «Сначала я подумала, что это кукла, как бы глупо это ни звучало. Мой мозг просто отказывался это понимать. Я думала, что она – огромная кукла».

Байк крутится и, съехав с шоссе, замедляет ход. Джед опускает ногу, упирается ею в землю и останавливает нас.

Я заставляю себя отстраниться, стремясь оказаться как можно дальше от горячего трескающего металла. Мои колени дрожат в запоздалой реакции, и я, спотыкаясь, неловко падаю на камень. Джед снимает свой шлем и бросает его вслед удаляющимся по шоссе красным огонькам. Огоньки исчезают за поворотом, как и звук двигателя. Вокруг становится тихо.

– Гребаный мудак! – кричит Джед. – Чертовы конченые уроды в этом гребаном месте!

Он закатывает штанину, и я вижу, что нога, который он тормозил, порезана и на ней содрана кожа. Он с трудом садится на камень.

– Что, мать их за ногу, не так с этими людьми? – Он зажимает рану пальцем и шипит от боли. – Черт.

Мое сердце бешено колотится, готовое вырваться из груди.

– Думаешь, это были они?

– Кто? – спрашивает он и снова шипит.

– Банда! – выкрикиваю я. В моем голосе звучат истерические нотки, я пытаюсь подавить их, но зачем, нас ведь только что чуть не столкнули с обрыва. – Та банда, о которой говорила Рэйчел! Банда, которая постоянно ее доставала и тоже сталкивала с трассы!

Он скептически приподнимает бровь. Я вижу, что он не впечатлен моим бурным ликованием.

– Я думаю, что это был просто левый мудак. Да, я думаю так.

– Быть может, они знают, что мы разговаривали с Тасией и с полицией, и им это не понравилось! – Я стараюсь не говорить слишком уж бравурным тоном, но не могу не гордиться собой. Кто знает, вдруг это знак, что мы на правильном пути! Вдруг это предупреждение, что мы приближаемся к тебе!

Он осторожно опускает ногу.

– В каком смысле «с полицией»?

– Я ходила туда сегодня утром. – Он неодобрительно качает головой. – Мне там не помогли, если тебе от этого станет легче. Офицер Харди сказал мне держаться от Бардов как можно дальше.

– Ха. – Джед фыркает. – Как по мне, так очень даже помогли, дали дельный совет. – Его колено подгибается, когда он пытается встать, поэтому, качаясь, он садится назад. – Эй, может, поможешь мне?

– Как ты?

– Нормально. Только встать не могу.

Я беру его за руку и помогаю встать. Какое-то время он неустойчиво стоит, положив руку мне на плечо, и проверяет, может ли стоять самостоятельно.

– Ну как?

– Я же сказал, все нормально, – отвечает он, а потом изо всех сил сжимает мое плечо и делает шаг назад. – Чего не скажешь о байке, – показывает он в сторону мотоцикла.

– В смысле?

– В том смысле, что у тебя, надеюсь, удобная обувь, – произносит он, уперев руки в бока. Мое сердцебиение снова учащается. – Шлем можешь оставить здесь. Я потом приеду и все заберу. – И он, осторожно наступая на раненую ногу, направляется в сторону ранчо.

– А как же Эдди? – Я и сама не вполне понимаю, что имею в виду. Ее здесь нет. Она вообще не имеет никакого отношения к этой ситуации. И все же она ни на секунду не выходит у меня из головы, так что я буквально и шагу не могу ступить, не подумав предварительно о ее реакции.

– У нас не так много вариантов. Позвонить мы не можем, нет сигнала. Можем вернуться в Хеппи-Кэмп и постучаться к кому-нибудь, попросить телефон, но я не думаю, что в твои планы входит звать на помощь Эдди.

– Как далеко до ранчо?

– Думаю, если поторопимся, то за час управимся.

– А что, если тот грузовик вернется?

Он свирепо смотрит на меня.

– Сера, это был просто грузовик. Такой уж в этих краях народец. Сюда приезжают люди, которые не любят других людей, и временами это заметно.

Я иду за ним, следуя за светом фонарика в его телефоне.

– Ты тоже приехал сюда по этой причине?

– Я говорил тебе, почему приехал сюда, – я искал лучшей жизни.

– Тогда почему ты остался после отъезда жены?

Он ощетинивается. Я зашла слишком далеко. О чем я только думала? Но, похоже, я просто не могу перестать давить, не могу перестать задавать неудобные вопросы. Его жена продержалась всего неделю. Прошло шесть месяцев, прежде чем он попытался с ней увидеться. Ты исчезла, и тебя никто не ищет. Если бы у этого места было другое название, оно бы называлось Апатия. Графство Апатия, окольцованное Маршрутом душегубцев, в эпицентре Жуткой Глухомани, США.

– Я не то имела в виду. Просто я подумала, что тебе следовало бы быть рядом с ней, – произношу я и уже потом осознаю, что только ухудшаю свое положение. У меня просто какая-то ненасытная потребность выведывать чужие грязные секреты! Мне вечно нужно до всего допытываться, в то время как другим людям комфортно жить и так, не задавая лишних вопросов о необъяснимых вещах.

– Вот спасибо так спасибо! – Джед хлопает себя по здоровой ноге. – Я, значит, вожу ее повсюду, хотя сам считаю, что эта идея о том, что с Рэйчел что-то случилось, полное безумие. Мы, блин, попадаем в аварию, раздалбываем мой байк, моей ноге трындец, и что я слышу в итоге? Что я плохой муж! Что я позволил своей жене и своей жизни ускользнуть от меня! Думаешь, без тебя я этого не знаю?

– Я не хотела… Я ведь и своей жизни позволила ускользнуть.

– Так, всё. – Он вскидывает руки. – Не надо во мне искать решение своих проблем. И раз уж на то пошло, Рэйчел на эту роль тоже не годится. Ты же понимаешь, да, что все дело именно в этом? Я вообще не уверен, что тебя на самом деле волнует: что с ней что-то произошло, или ты просто хочешь раствориться в пропаже кого-то другого, вместо того чтобы разбираться с собственным исчезновением.

Я молчу. Я чувствую, что он прав, но мне неприятно это признавать. Возможно, я действительно хотела потеряться в тебе. Возможно, я хотела исчезнуть в твоей истории.

Мы идем вдоль шоссе, и в кои-то веки в голове у меня тихо. Нет ни подкаста на телефоне, ни сумасшедших мыслей, ни бестолковой тревожности. А есть только холод, горы, деревья, реки и осознание того, что я все испортила.

Если бы мне нужно было определить точный момент или назвать день, когда я начала исчезать, то я, наверное, смогла бы. Это был день официального развода, день, когда пути назад уже не было, когда я решила быть одинокой женщиной. Хотя нет. Потому что мой бывший утверждал, что я отсутствовала бо́льшую часть нашего брака. Так что, наверное, это был день, когда я потеряла ребенка. Хотя это тоже неверно. Я вспоминаю день своей свадьбы и то, как она тянулась и тянулась, бесконечно. Как все были счастливы, а я просто присутствовала там. И чем счастливее были гости, тем больше я отстранялась. Я возвращаюсь к тому дню, когда мы с мужем встретились. Я знала, что мы быстро поженимся. Чувствовала это, словно кто-то выбрал его для меня. Я сказала себе: «Вот мужчина, которого я смогу выдержать. Вот кого я определенно смогу выносить» . Так что, наверное, все началось еще раньше. Я думаю о своей молодости, о том, как женщин постепенно учат тому, как им вписываться в этот мир. Но и это тоже не начало. Я родилась женщиной. Я родилась, чтобы исчезнуть.