Элиза Джейн Брейзер - Если я исчезну

Я собираюсь серьезно переговорить с Гомером, но мне нужно подготовиться к этой беседе. Сначала я пойду к Клементине. Я вхожу в домик, чтобы позвонить. Телефон, на удивление, не разрывается безостановочными трелями, как полоумный. Я снимаю трубку, прижимаю ее к уху, но слышу только тишину. Однако я все равно набираю номер Гомера, который записан на листке рядом с телефоном в графе «Контакты для экстренных случаев». Ничего не происходит. Телефон молчит, как покойник.

Сегодня утром я сказала Джеду позвонить в Техас, чтобы проверить, что его жена жива, – а теперь линия оборвана.

Я нахожу твою мать в саду. Она стоит на четвереньках с той же красной бутылочкой в руках, поднимает растение за растением и бросает их в тачку. Собаки валяются возле нее на лужайке, чешут спину о траву, и их просвечивающие сквозь кожу ребра похожи на стиральную доску. Либо мне кажется, либо парочки псов не хватает.

– Погибли, – говорит она. – Они все погибли! Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное? – Она показывает на груду растений в тачке. Очертаниями они похожи на мертвое тело. – Нам придется начать все сначала!

– Телефонная линия не работает.

Она садится, кладет грязные руки на колени. На коже до локтей виднеются следы, похожие на химические ожоги.

– Как ты думаешь, у меня есть на это время? В данный момент у меня есть на это время?

Это первый раз, когда она злится на меня, и я иду на попятный. Она поворачивается ко мне, смотрит на меня своими темными глазами-бусинками.

– Тебе что, заняться нечем? Вместо того чтобы гоняться за каким-то мальчишкой? – Похоже, она имеет в виду Джеда, и мне хочется сказать ей, что она ошибается, но в то же время я не хочу вступать с ней в спор. – Мне кажется, у тебя есть дела поважнее. Я здесь зашиваюсь! – Она указывает на свой мертвый сад.

– Что вы хотите, чтобы я сделала? – стараюсь я спросить вежливо.

– Я хочу, чтобы ты делала свою работу.

Я не вижу Джеда все утро. Я подстраиваю свои задания так, чтобы параллельно заниматься его поисками: мою окна в домиках на возвышении, убираю ванные комнаты в домиках внизу, мчусь на квадроцикле на дальнее пастбище по какому-то надуманному поручению, которое в отчаянии я даже сформулировать не могу. Джеда нигде нет. Возможно, твой отец запрятал его в каком-то укромном месте, зная, что тот не в состоянии работать. Также вполне возможно, что его отправили домой отлежаться. И хотя я чувствую себя в безопасности, разъезжая туда-сюда по ранчо в поисках его, идти к нему в домик я все-таки побаиваюсь. Мне нужно работать, и принудительная нормальность этого, знание того, что мне нужно вести себя так, как будто ничего не изменилось, держит меня в узде. По крайней мере, я создаю видимость работы.

Но я заканчиваю рано, незадолго до полудня. Я подъезжаю к его дому на квадроцикле. Гараж закрыт, так что я не знаю, на месте ли его машина. Подойдя к входной двери, я стучу сначала вежливо, а затем настойчиво. Снова и снова я нажимаю кнопку звонка. Я хочу позвать его по имени. Я осматриваюсь, ища глазами твоих родителей, но их нигде не видно. Вероятно, они вернулись в дом и ждут меня там. А я здесь, киплю от злости. Я жутко зла на Джеда, который, черт его знает, или прячется за дверью, или валяется пьяный в отключке. А может, как вариант, он все же оказался виноватым в убийствах – и поэтому взял и сбежал.

– Джед, – произношу я, практически про себя. – Черт тебя подери, Джед.

Я снова сажусь на свой квадроцикл и медленно объезжаю всю территорию ранчо, пристально глядя по сторонам, но его нигде не видно.

Твои родители ждут меня за обедом. На блюде очередное густое травянистое нечто. Мы едим в тишине, но я настолько погружена в свои мысли, что не замечаю, что что-то не так, пока наконец твоя мать не произносит:

– У тебя было захватывающее утро.

Мое сердце замирает. В груди у меня – зияющая дыра. Джед им сказал. Он все им рассказал. Они убили Грейс и тебя. А теперь и меня убьют.

– Не так чтобы очень.

Твоя мать стучит вилкой и ножом по столу.

– Я, по-моему, запретила тебе ездить на этой лошади.

Мое сердцебиение возвращается покалыванием в груди.

– Я… Простите меня, – говорю я, испытывая такое сильное облегчение, что чуть не задыхаюсь.

– Еще и скакала как умалишенная. Так и шею свернуть недолго. – Она накалывает салат вилкой.

– Я не подумала об этом.

– И то верно. Не подумала.

Джед не приходит ко мне даже после обеда. Я не вижу его весь день. Я все время начеку, но становится ясно, что я что-то упустила. Я возвращаюсь к его дому вечером, когда моя смена заканчивается. На этот раз я пробую отпереть входную дверь. Заперто.

Я колочу в дверь. Зову его по имени. Ору громче, чем следовало бы. Затем иду в его гараж и открываю ворота. Грузовик стоит на месте. Мотоцикл тоже. И квадроцикл. Я подмечаю все эти детали самым тщательным образом, но оказывается, что это слишком много улик для моего разума. Машина Джеда здесь. Его дверь заперта. Его не было на работе весь день. Может, Эмметт отправил его домой пораньше? Может, Джед заперся, а потом отключился, напившись? Я понимаю, что мне лучше просто пойти домой и, может быть, предупредить твоих родителей, но что-то удерживает меня здесь, что-то приказывает мне не уходить.

Я обхожу дом и пытаюсь открыть заднюю дверь. Она тоже заперта. Я заставляю себя идти домой, но вместо этого пытаюсь открыть окно. Проверенный способ срабатывает. Стекло скользит под моими пальцами, но я нажимаю сильнее, раскачиваю его внутри рамы, пока оно не открывается.

Я делаю глубокий вдох и начинаю аккуратно протискиваться внутрь, царапаясь бедром о раму и прорываясь сквозь паутину. Внутри оказывается сушильная машина, за которую я цепляюсь, подтягиваясь. Я падаю на нее сверху, и она отзывается глухим эхом, разносящимся по дому и даже по лесу позади меня. Я распрямляюсь и перевожу дух.

В прачечной сладко пахнет алкогольными парами и стиральным порошком. В доме царит гипнотическая тишина. В воздухе клубится серая пыль. Затаив дыхание, я прислушиваюсь, пытаясь уловить дыхание, звук шагов, но ничего не слышу. Тем не менее я стараюсь вести себя тихо.

– Джед? Джед, ты здесь? – Я спускаюсь на пол. – Прости, пожалуйста, что я вот так вломилась. Но я волнуюсь за тебя.

В абсолютной тишине мне кажется, что я в безопасности, словно его дом – часовня. Я отправляюсь на поиски. Прохожу по коридору мимо комнат для гостей, где на полу стоят прислоненные к стене картины (очевидно, ждут лучших времен). Захожу в кухню, где практически все шкафы стоят пустыми и открытыми, а бутылки из-под выпивки ровным строем ( удивительно! ) стоят рядом с мусоркой.

– Джед? Это уже не смешно, – говорю я, будто продолжаю наш разговор, несмотря на то что он в нем не участвует. – Джед?!