Сюзанна Янссон - Зимняя вода

— Мне правда очень жаль, что я вот так врываюсь и начинаю бередить старые раны.

— Нет, нет, — ответил Улоф. — Ничего страшного. Я просто… обескуражен. Меня уже много лет никто не спрашивал о Юхане.

— Юхане? — переспросила Майя. — Значит, так его звали?

— Да, это наш Юхан тогда исчез. Не хотите же вы сказать, что… его нашли?

Трудно было определить, но Майе послышалась надежда в голосе Улофа. Надежда на то, что можно похоронить тело, или то, что от него осталось.

— Нет, я не поэтому звоню. Просто недавно на том же самом месте исчез еще один мальчик. Я знакомая отца ребенка.

— Да что вы говорите?

— Да, все это очень печально. И… я хотела спросить, не согласитесь ли вы встретиться со мной? Я хочу кое-что обсудить, и предпочитаю сделать это с глазу на глаз. Если вы не против.

Улоф помолчал.

— Я не возражаю. Когда вы сможете подъехать?

Она видела, как машина Бекке карабкается вверх по холмам. Они нерешительно обнялись. Майя попыталась расшифровать его жесты, выражение лица, но так и не поняла, чего ей ждать, как он объяснит произошедшее.

Они сели на кухне подальше друг от друга, он на стул, она в кресло в углу.

— Что ты обо мне думаешь? — тихо спросил он.

— Что я теперь я уже ничего не понимаю. Не знаю, кто ты такой.

Он кивнул, словно подтверждая этот мрачный факт.

— Я много размышлял о том, что ты сказала, — произнес он. — О том, кто мог написать эти письма у меня дома, если кто-то действительно это сделал.

Он немного помолчал.

— Особенно долго думать не пришлось.

Снова молчание.

— Разумеется, это мог сделать только мой сын, — продолжил он. — Если, конечно, ко мне не вломились, пока меня не было дома, но это маловероятно. Поэтому я поехал и поговорил с Йокке. И… оказалось, что так и есть. Это был он.

— Твой сын? Он писал письма с угрозами Мартину и Александре?

— Да.

— Но почему?

Бекке вздохнул.

— Не знаю, как тебе описать Йокке, ты ведь его плохо знаешь. Это человек, который относится легко почти ко всему — кроме страданий животных. Когда я спросил про письма, он сразу все признал. Как-то вечером он пил пиво с братьями — оказывается, они знакомы, я об этом не знал, — и братья рассказали, что хотят вынудить одного мужика закрыть устричную ферму. Потому что он хранит свои вещи на их участке. Они рассказали, что пригрозили ему при встрече, а потом названивали ночами и ему, и его отцу, пытаясь запугать, но ничего не помогало. И тогда Йокке пришла в голову идея объединиться с братьями, он решил написать письма с угрозами. Ради благого дела, как он сказал.

— И что это за благое дело?

— Устричная ферма требует крупных вложений. Чтобы защитить ее от гаг, поедающих устриц, часто вокруг ферм устанавливают сети. Птицы попадают в эти сети и тонут или умирают мучительной голодной смертью. В прошлом году одну крупную устричную ферму судили за жестокое обращение с животными.

Майя уставилась на Бекке.

— Но нельзя же из-за этого посылать письма с угрозами. Должны существовать другие способы. А так они пугают людей, целые семьи.

— Знаю. Похоже, он рассылал письма и другим людям, которые, как он считает, создают угрозу морской фауне. Например, в клуб аквабайкеров. Его никогда особо не волновало, что чувствуют люди — только животные. Не знаю, откуда это у него. Я много раз пытался вправить ему мозги, но, когда ему исполнилось восемнадцать, отпустил ситуацию. У меня просто не осталось сил. Хотя теперь, когда он сошелся с Анникой, он заметно повзрослел. Она девушка умная и внимательно следит за ним. Особенно сейчас, когда он готовится стать отцом.

Майя встала, пересекла кухню и села за стол напротив Бекке.

— На него следовало бы заявить в полицию, — взволнованно сказала она. — К тому же он мог бы дать показания против братьев.

— Знаю. Они первые развязали эту войну, они же повредили оборудование на ферме. Разумеется, ты можешь подать заявление, если хочешь. Но, откровенно говоря, я не думаю, что полиция сможет сделать что-то серьезное. Это касается и Йокке, и братьев Юханссон. В лучшем случае их заставят выплатить небольшой штраф.

Бекке встал.

— Я пойду, на тебя, наверное, и так свалилось слишком много информации.

— Ты уходишь?

Она поднялась и подошла к нему, положила руку ему на плечо.

— Может, останешься?

Он посмотрел на нее таким взглядом… ей трудно было понять, что именно он выражал, но что-то внутри Бекке как будто надломилось. Только теперь она поняла, что натворила, как неосторожна была, как глубоко усомнилась в нем, даже не услышав объяснений.

— Сейчас как-то не хочется. Мне очень жаль, Майя.

— Прости. Я должна была… я просто так остро отреагировала. Не подумала.

— Понимаю. В этом-то вся и проблема. Именно такая реакция оказалась ближе всего, буквально под рукой.

Он крепко обнял ее. Она почувствовала, что он уходит от нее, и виновата она сама, она не ценила то, что, как оказалось, значило для нее гораздо больше, чем она предполагала.

Она не привыкла к тому, что люди, мужчины, могут быть так важны для нее.

— Не уходи, — попросила она.

Но он развернулся и вышел.

А она стояла и смотрела в огромное круглое окно, как он садится в машину и медленно исчезает за холмами.

Он не знал, что и думать. Фотография мобильного телефона перевернула весь его мир. У него не было никаких сомнений в том, что это тот самый телефон, который он дал Адаму перед тем, как мальчик исчез, — в сером чехле с наклейками, изображающими розовую черепаху, на передней и задней стороне. На фотографии была отчетливо видна передняя сторона.

Они с Адамом вместе их наклеили. Адам выбирал. Телефон давно не использовался, но Мартин с Александрой иногда давали его Адаму поиграть, мальчик очень любил нажимать на кнопки.

— Алло?

— Здравствуйте, меня зовут Мартин. Я увидел ваше объявление в магазине. Вы нашли мобильный телефон.

— Да, так и есть.

— Мне кажется, это мой.

— Так… давайте посмотрим. Вы можете описать, как выглядит задняя сторона?

— Та же черепаха, что и спереди.

— Точно! Тогда приезжайте и забирайте. Я живу в Хеноне, на улице Фюрвеген, 12. Пару часов еще буду дома.

— Сейчас приеду! Могу я вас спросить, где вы его нашли?

— В канаве вдоль дороги 156. Я остановился пописать и увидел телефон.

— Вот как.

— Правда, я не знаю, работает ли он. Может быть, его уже не реанимировать.

Через полчаса Мартин уже сидел в машине с телефоном в руках. Руки дрожали, да и всего его трясло.

Он так отчетливо вспомнил эту сцену. Как на кухне зазвонил телефон, как он колебался, брать ли трубку, как увидел на полке мобильник, потянулся за ним, дал Адаму.

Вот, возьми, поиграй пока, я скоро приду .

На какой-то миг Мартину показалось, что во всем виноват телефон. Если бы он там не лежал, если бы Мартин не увидел его и не решил, что Адама можно ненадолго занять, он бы не стал отвечать на звонок.