Ремигиуш Мруз - Безмолвная

В соответствии со своими предположениями, я проснулся никаким. Заснул на диване. Открытый ноутбук лежал на столике сбоку. Ответ от Брэдди так и не пришел. Игнорировал тот и Блицера.

Дабы не произвести впечатление перепутавшего комендатуру с вытрезвителем, я наскоро ополоснулся под душем.

Чтобы попасть к Прокоцкому, мне пришлось немного подождать, но я и не надеялся, что он примет меня сразу, поскольку осознавал, что я пришел безосновательно его напрягать.

Когда подкомиссар наконец пригласил меня в кабинет, я показал ему очередной фотоснимок и пост в «Фейсбуке».

Пользователи понемногу стали оказывать содействие Брэдди в поисках полячки — идентифицировали место в Ополе, проинформировали его, что это неподалеку от Вроцлава, и именно там, скорее всего, ему и нужно ее искать. Однако никто Еву не узнал.

Прокоцкий тоже не узнал ее.

— Это она?

Мне потребовалось несколько минут, чтобы удостовериться, что он действительно задал такой вопрос. Кивнув, я начал объяснять, что сам сделал эти фотоснимки, и показал ему их в телефоне.

Он долго их рассматривал, а потом уставился на меня как на преступника, а не человека, разыскивающего собственную невесту.

— Пили с утра?

Вопрос был риторический. Я часто дышал, и кабинет подкомиссара наверняка наполнился перегаром еще до того, как я занял место у его стола.

— Это имеет какое-то значение? — парировал я.

— Никакого. Это ваша жизнь.

— Скорее, подобие, — проговорил я себе под нос и, показывая пальцем на дисплей телефона, произнес уже громче: — Поскольку это все, что осталось после ее исчезновения. Понимаете меня?

— Конечно же…

— Вы ведь видите, что это идентичный фотоснимок?

— Это не подлежит сомнению.

— Так откуда же эта копия?

Прокоцкий глубоко вздохнул.

— Это задача для профессионалов. Несколько подобных дел мне уже приходилось распутывать…

Я молчал, опасаясь, что могу сказать что-нибудь такое, о чем позднее буду сожалеть.

— Можете положиться на мой опыт.

— Полагаюсь, — подтвердил я, хотя на данном этапе уже ничуть не доверял ему.

— В таком случае прошу оставить это нам. Обещаю сделать все, что в наших силах, для выяснения всех обстоятельств.

— Не сомневаюсь.

Я ждал чего-то большего. Заявления, что они немедленно свяжутся с британцами для выяснения намерений Брэдди. Тем временем Прокоцкий поднялся со стула и протянул мне руку. Я думал, что он собирается попрощаться со мной, но вышло иначе.

— Свой телефон вам придется оставить у нас…

— Зачем?

— Он может стать важным вещественным доказательством.

— Но…

— Пан Вернер, прошу полностью довериться мне. Мы действительно сделаем всё, чтобы отыскать вашу невесту.

Я глянул на аппарат и почувствовал себя так, словно должен был распрощаться с чем-то более значимым и близким для себя, чем просто телефон. Не так уж часто мне доводилось им пользоваться — просто не было повода; но в нем был ее фотоснимок — моя единственная копия…

— Я предпочел бы…

— Вы хотите ее найти? — прервал меня подко-миссар.

Я поник головой.

— В таком случае положитесь на нас. Мы знаем, что делаем.

Прокоцкий ждал с протянутой рукой, пока я не отдал ему аппарат. Может быть, я еще дважды подумал бы, не будь так морально разбит и дезориентирован происходящим.

— Возобновите расследование? — спросил я, когда он провожал меня к двери.

— Если новый материал позволит, то конечно.

— Если?..

— Будем на связи, — заверил меня Прокоцкий.

Не думал я, что все это будет так затруднительно. Тем более что мой телефон остался у него. Но это была не единственная вещь, которой у меня не стало в этот день.

Я вернулся домой с намерением как можно скорее скачать снимок из «Фейсбука». Я должен был иметь его — сейчас это было для меня важнее, чем просто обладать воспоминаниями, связанными с Евой.

Фотография, однако, исчезла, как и предшествующий ей пост. И страница Фила Брэдди — тоже…

Перед полуднем в Ополе трудно найти заведение, где можно хорошо поесть. «Икс Спайс», однако, было исключением. Шеф открывал его рано утром, до полудня мы работали ни шатко ни валко, а потом, после короткого перерыва, продолжали свою деятельность уже на полных оборотах.

В средиземноморских странах и в самой Индии такая модель, возможно, оправданна. У нас же она рано или поздно может привести к банкротству, но я не намеревался делиться этой мыслью с хозяином.

Блицер появился ближе к одиннадцати. Снова с ноутбуком. Выглядел он ненамного лучше меня — вероятно, тоже мало спал, заснув уже под утро. Когда, вернувшись из комендатуры, я разговаривал с ним по «Скайпу», у меня создалось впечатление, что я разбудил его. Я поведал ему тогда все, что ему нужно было знать.

Делясь с кем-то тем, что касалось моей жизни, я чувствовал себя неловко. На протяжении десятилетия она была закрыта для всего внешнего мира. Даже навещая родителей в их небольшой квартирке на улице Гротгерра, я разговаривал с ними обо всем прочем, не касавшемся происходящего в моей жизни.

Блиц сел за тот же столик, за которым сидел в последний раз, и махнул мне рукой.

— В моей голове это по-прежнему не умещается, — произнес он. — Посты попросту пропали.

— Ты обращался к админу?

— Сразу же после нашего разговора.

В этот раз я должен был рассчитывать на него. Конечно, можно было бы взять отпуск за свой счет — но меня не на шутку угнетало происходящее, и потом, я знал, что это создаст проблемы в отношениях с шефом. А терять единственное сейчас средство поддержки мне было непозволительно — тем более предполагая, что деньги еще ой как понадобятся.

— Ответили, что никаких постов не устраняли, — добавил Блицкриг. — Вроде в интернете ничто не исчезает, но я не смог найти никаких следов.

— Так же, как и Брэдди…

— Ну, — подтвердил Блиц, задумчиво вращая на столике меню заведения.

С минуту помолчав, он медленно поднял на меня взгляд. Ему не нужно было говорить, потому что оба мы пришли к мысли о том, каким мутным может оказаться все это дело.

Нет-нет да и появлялись в СМИ публикации о полицейских, чьи грехи становились явными лишь через годы. Недавно несколько таких типов были осуждены в связи с убийством молодой девушки несколько лет назад. Их обвиняли в невыполнении одних и превышении других должностных полномочий, а вдобавок — в препятствовании следствию. Годами они целенаправленно запутывали следы и скрывали правду, участвовали в многочисленной законспирированной преступной группе, взаимно покрывая себя и исполнителей. Может, так было и в случае с Евой? Или я уже начинаю придумывать?

Но даже если, предположим, полиция и замешана в этом, то каким образом исчезли все следы из «Фейсбука»? Да еще так быстро…