Хелен Фицджеральд - Плач

— Вы утверждаете, что мисс Линдси вела себя жестко с Ноем? Трясла его?

— Да. Да, но…

— У меня больше нет вопросов.

Пятнадцатичасовой перелет из Дубая в Мельбурн был ничем не примечателен. После двух часов ожидания в транзитной зоне они поднялись на борт. «Эмирейтс» обещали Джоанне на время ожидания выдать коляску из багажа. Не выдали. Она так и осталась в багаже, и достать ее оттуда не было никакой возможности. А прокатные коляски уже разобрали.

В остальном же это были прекрасные два часа. Джоанна сидела в кафе с довольным младенцем на руках. Она не могла понять, почему весь полет так злилась. Как можно сердиться на этого чудесного ребенка? Она же его так любит! Малыш Ной.

Выспавшийся на борту Алистер выглядел свежим, отдохнувшим и с бешеной скоростью колотил по клавишам ноутбука. Джоанна восхищалась его энергией. С самой первой секунды, как он открывал утром глаза, и до того мгновения, когда вечером опускал голову на подушку, Алистер постоянно был весел, полон сил и знал, что и зачем делает. Джоанна могла время от времени позволять себе мини-депрессии, сопровождаемые просмотром дневных ток-шоу и фильмов по кабельным каналам, или часами бездельничать — Алистер всегда был чем-то занят, бодр, смотрел на вещи просто, а к жизни относился легко. Полная ее противоположность.

— Я психопатка, — сказала Джоанна, гладя его руку.

— Моя психопатка, — улыбнулся Алистер и поцеловал ее в губы.

И это было правдой. С тех пор как его жена сбежала, Джоанна целиком и полностью принадлежала ему: чтобы гладить по руке, целовать в губы, психовать, когда что-то не получается, и обращаться к нему за помощью, потому что у него всегда хватает сил и желания решить любую проблему.

Не веришь, что у нас все серьезно? Вот тебе ребенок от меня.

Течет кран на кухне? Я починил его!

Ждешь слащавого мейла? Джоанна, прошлой ночью ты была прекраснее всех женщин, которых я когда-либо знал. Слетаем на следующие выходные в Амстердам?

Хочешь услышать, что ты прекрасная мать и самая умная и сексапильная женщина на земле?

— Психопатка, но при этом прекрасная мать и самая умная и сексапильная на земле! — Алистер еще раз поцеловал ее и снова уткнулся в ноутбук.

В первые два года их отношений Алистер был невероятно романтичен. С тех пор как его жена Александра узнала об их связи и ушла, он поражал Джоанну красивыми жестами. Великолепные любовные послания (правда, по электронной почте), поездка в Амстердам, полная гостиная красных роз на ее двадцать седьмой день рождения и потом, месяцы спустя, ночь любви, во время которой он говорил: «Запомни это, чувствуешь, да? Мы делаем ребенка!»

Джоанна поцеловала Алистера в плечо: он ведь следит, чтобы она вовремя принимала лекарства, чинит все, что ломается, и делает ее счастливой. Совсем скоро Ной станет спать больше, и она тоже начнет наконец высыпаться, и тогда страсть тех первых двух лет вернется.

Алистер набирал на ноутбуке текст срочного пресс-релиза, касающегося министра транспорта, женатого пятидесятидвухлетнего мужчины, который пожелал оплатить за счет министерства роскошные обеды с членом молодежного общества лейбористов. В этой истории не было бы ничего примечательного, если бы не тот факт, что член общества оказался блондинкой с грудью четвертого размера и всего шестнадцати лет от роду. Джоанна прочитала заголовок: «Росс Джонстоун отстаивает свое законное право на „рабочие встречи с перспективными молодыми политиками“».

— Гасишь скандал? — спросила Джоанна.

Алистер нажал «CTRL» и «S».

— Уже погасил, — объявил он.

В следующий миг Джоанна заснула у него на плече.

— Объявили посадку.

Проснувшись, Джоанна увидела улыбающееся лицо Алистера.

— Ну, как ты? — спросил он. — Какой же кошмарный был перелет. Вроде бы теперь он угомонился, а?

Да, теперь все хорошо.

У ее мальчика самые длинные на свете ресницы. И темные-темные волосы, совсем как у папы. Все девчонки с ума сойдут.

— Так, прими-ка антибиотики.

Алистер открыл пузырек, провел пальцем по пластиковому горлышку, попробовал жидкость на вкус и только после этого налил лекарство в ложку и сунул ее Джоанне в рот.

— Все так же болит? — заботливо спросил он.

— Когда самолет снижался, болело. Сейчас получше. — Джоанна провела ладонью по его лицу: — Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. — Он поцеловал ее в лоб. — В этом рейсе я беру Ноя на себя, договорились? Ты только кормишь его, когда я тебе говорю, а в остальном полностью от него отдыхаешь.

— Правда? Но я…

Джоанна снова взглянула на Ноя. Он сладко спал, с ним было так уютно и спокойно, что не хотелось расставаться.

— Никаких «но». Тебе нужно отдохнуть. А когда доберемся до Пойнт-Лонсдейла, сцедишь молоко, и мама заберет его к себе до завтра.

— Ты что, уже с ней договорился? — Только представить: свободное время! Чтобы поспать, поесть, сходить в туалет, прожевать сыр с хлебом или крекером. Чтобы пройтись, заняться любовью…

— Мы с мамой еще две недели назад договорились.

В этом он весь: все продумал наперед, заботится о ней, следит, чтобы все шло по плану. Иногда Джоанне хотелось себя ущипнуть. Ей не кажется? Он в самом деле существует? И в самом деле принадлежит ей одной?

Начало перелета Дубай — Мельбурн Джоанна едва помнила. Первые восемь часов она спала, просыпаясь только два раза, когда Алистер ласково тормошил ее, чтобы она покормила Ноя. Она не высыпалась так хорошо с самого рождения малыша. Когда до прилета оставалось пять с половиной часов, Джоанна резко подскочила в кресле и проснулась.

Плач. Боль пульсировала в ухе, крик Ноя как будто всверливался в него, все глубже и глубже. О боже, только не это, неужели опять! Каждый день — одно и то же, каждый день и каждую ночь, каждую минуту. Так будет всегда. Отныне это — ее жизнь. До самой смерти.

Плач доносился откуда-то из хвоста самолета. Джоанна оглянулась и увидела, что Алистер стоит в очереди в туалет, прижимая к себе Ноя, памперс и влажные салфетки. Она надела кроссовки и направилась к туалетам.

— Давай его мне, — предложила она.

— Не надо. Все в порядке, просто надо памперс поменять.

Из туалета вышел тот самый мужчина, на которого Джоанна набросилась во время прошлого перелета. Увидев ее, нахмурился. Деловой костюм, который он не снимал с самого Эдинбурга, выглядел безупречно. Счастливчик. У Джоанны вся одежда была перемазана черт-те чем.

— Иди, садись и отдыхай! — распорядился Алистер.

— Пописать можно?

— А, ну ладно.

Запершись в кабинке, Джоанна принялась себя корить. Алистер провел с ребенком восемь часов — намного больше, чем она во время первого перелета, — и по-прежнему был бодр, полон сил и готов продолжать возиться с Ноем. Он оказался лучше и сильнее, чем она. Почему ей так трудно управляться с малышом? Ведь кормящие мамаши были правы — это никакой не бином Ньютона.