Стефани Бюленс - Неудобная женщина

— Никаких.

— И раньше вас никогда ни в чем подобном не обвиняли?

Миллер выглядел обиженным.

— Разумеется, нет. И кстати, я не единственная жертва ужасных обвинений. Возьмем, к примеру, отца Клэр. Она убеждена, что он пытался ее утопить, когда ей было восемь.

— Зачем? — спросила я.

— Клэр считает, что у него был роман с женщиной, которая не хотела никаких детей. Он позвал Клэр поплавать и в какой-то момент попытался ее утопить. Клэр утверждает, что он схватил ее за лодыжки, когда она пыталась забраться на лодку, и чуть было не утащил под воду. И только появление других людей помешало ему. После этого отец расстался с той женщиной и за это ненавидит Клэр.

Миллер устало вздохнул.

— Никаких доказательств нет, — добавил он.

Он покачал головой.

— Но если Клэр вобьет себе что-то в голову, ей не нужны доказательства. Она так же голословно обвиняет меня в растлении малолетних.

— Но прошло уже пять лет, — сказала я. — В чем проблема сейчас?

— У нее опять приступ.

Миллер достал другой DVD-диск.

— Четыре дня тому назад. Это видео с камер наблюдения в школе, где учится дочь моей будущей жены. Директор школы — мой старый друг, так что он сделал для меня копию.

Он запустил видео, и вновь загорелся экран.

Все тот же белый PT Cruiser припарковался напротив школы «Ларсен». Клэр сидела за рулем и не отрываясь следила за воротами здания. Она не стала выходить и не шевелилась — будто снайпер. Только часы отсчитывали прошедшее время.

— Она просидела так три часа, — сказал Миллер, когда экран погас. — Три часа! И все это время просто смотрела.

— В школе не стали вызывать полицию?

— Нет, — ответил он. — Закон не запрещает никому сидеть в машине. И они не знают Клэр. Она кажется безобидной.

Он снова сел рядом.

— Я бы и не узнал об этом, если бы Шарлотта не заметила Клэр, когда приехала за дочерью.

— Шарлотта?

— Моя невеста. Я скоро женюсь. Возможно, именно это послужило толчком для Клэр. У Шарлотты есть дочь Эмма. Она примерно того же возраста, что была Мелоди, когда мы с Клэр поженились. Клэр уверена, что я «снова это сделаю». Она так мне и написала. «Я не дам тебе снова это сделать».

Миллер сказал, что после этого он ей позвонил. Он хотел урезонить Клэр напрямую, без участия полиции.

— Я не хотел, чтобы ее снова арестовали, — объяснил он. — Я пытаюсь защитить ее… от самой себя. Безрезультатно, должен признать. Поэтому я позвонил вам. Понятия не имею, что мне делать.

Он знал, что у него были рычаги воздействия, учитывая ситуацию у школы. Но он пытался поговорить с Клэр. Но увы, она была не готова к диалогу.

— Она просто бросила трубку, — сказал Миллер. — Но перед этим обвинила меня в том, что я устроил за ней слежку. Бред собачий.

— Почему она решила, что за ней следят? — спросила я.

Миллер пожал плечами.

— Откуда мне знать? Может, заметила что-то подозрительное. А может, ей просто померещилось.

Он снова устало вздохнул.

— У меня через три недели свадьба. Что бы Клэр ни задумала, боюсь, что она сделает это скоро. Она захочет сорвать свадьбу.

— Времени почти не осталось.

В глазах Миллера плескался страх.

— У нее есть оружие, — сказал он.

— Какое?

— Револьвер. Она мне показывала. Допотопный, достался ей от первого мужа, но, насколько я знаю, он в рабочем состоянии.

Он посмотрел на меня с тревогой, словно предупреждая: этот пистолет — не шутки.

— Вы можете считать, что я зря паникую, — сказал он, — но, учитывая ее дурацкую выходку и то, в какой она ярости, я не могу выбросить из головы мысль о том, как далеко она может зайти на этот раз.

В голосе появились умоляющие нотки — он явно просил о помощи.

— Конечно, я могу нанять телохранителей, но не хочу жить как в тюрьме. И не желаю такой жизни для Шарлотты или Эммы.

— Вы думаете, она и им причинит вред?

— Я не знаю, на что она способна. В этом-то и проблема. Она сумасшедшая.

Он был похож на ребенка, которому нужны заверения, что все будет хорошо.

Это был момент истины.

— Что, по-вашему, я должна сделать?

Миллер замялся — типичная реакция. Те, кто нанимает пожирателей грехов, часто не желают переступать черту.

Как и другие, Миллер пошел в обход.

— Вы упомянули, что ушли из полиции, потому что не могли предотвратить убийство, — сказал он наконец. — Возможно, в этот раз сможете.

Казалось, его встревожили собственные мрачные мысли.

— Я боюсь ее, Слоан. Боюсь того, на что она способна.

Я подумала, мог ли Миллер преувеличить опасность, исходящую от его бывшей жены. Конечно, женщина на видео была не в себе, но одно дело — измалевать краской машину или даже швырнуть банку в полицейского, отсюда далековато до убийства. Но я уже знала, что недооценить склонность человека к насилию так же легко, как и переоценить. Миллер просил защитить его, его будущую жену и ее дочь от женщины, чье поведение и тогда и сейчас пугало его. Она была угрозой, и он хотел, чтобы я ее сдержала или предотвратила. У меня было несколько клиентов с похожей проблемой, и мне всегда удавалось им помочь. Эта задача едва ли могла стать исключением.

Так что я согласилась.

— Мне нужен адрес и телефон Клэр, — сказала я.

Миллер продиктовал.

— Где она работает?

— У нее нет офиса. Она преподает французский. Репетитор. Ездит от ученика к ученику.

— У нее все та же машина?

— Да.

— Это единственный ее автомобиль?

— Вроде да.

— Шарлотта живет с вами?

— Нет.

— Мне нужен ее адрес.

— Зачем?

— Чтобы быть в курсе, если Клэр окажется поблизости от ее дома.

Миллер посмотрел на меня озадаченно.

— Я могу отслеживать ее электронно, — объяснила я. — В наше время никого не нужно стеречь. Как минимум лично. Если я замечу, что она направляется к кому-то из вас, я сообщу.

— Договорились. Благодарю.

— А пока я подумаю, как еще… — Я запнулась, потому что слово показалось мне неоправданно жестоким. — Удержать ее.

У Миллера словно камень с души свалился. Он протянул мне руку, и я ответила крепким пожатием.

— Спасибо, — сказал Миллер.

Вот как он начался.

Конец моей карьеры.

Вечером Джейк спросил, не хочу ли я сыграть в бильярд после работы. Я не хотела. Вместо этого я отправилась домой.

Вообще-то дом маленький и уютный, но я снова остро почувствовала, как мне не хватает отца. Я переехала к нему на время болезни и как могла ухаживала за ним. Он храбрился, держался молодцом, пытался даже скрывать боль.

Но мои мысли были не об этом.

Я готовила ужин и вспоминала отца — но не его смерть. А его жизнь — как моя мать разрушила его карьеру, выдвинув против него сфабрикованные обвинения в коррупции.

Инспектор потом сообщил отцу, что это был «истеричный телефонный звонок». Она не сообщила никаких подробностей, не предоставила никаких доказательств. Мой отец замешан в грязных делишках, сказала она, но не все так просто. Она не имела в виду, что он берет взятки. Деньги тут ни при чем. Он хотел стать комиссаром полиции. Делал одолжения другим и ждал от них того же в ответ — что в нужный момент за него замолвят словечко, и он продвинется по службе. «Раб своих амбиций» — так она его назвала.