Макс Гордон - Аномальная буря

На другой стороне дороги я заметил остановившийся внедорожник и тут же хлопнули три двери, с другой стороны котельной второй внедорожник нацелил фары в пустые глазницы выбитых окон, – «читаешь мысли, товарищ капитан», – я мысленно похвалил коллегу за проявленную инициативу, – для верности машин требовалось две.

Уже третий раз за последний месяц наша группа обнаружила инородный предмет – артефакт, располагавшийся на крыше или в подвале жилого здания, установленный неизвестной, но умелой рукой. Рукой человека, личность которого любой ценой нужно выяснить, не представляю сколько бед он еще принесет. И все три раза мы обнаруживали одно и тоже – запаянный оловом неизвестный предмет. Предмет, напоминающий нечто среднее между большой гильзой и небольшим кувшином с запаянным верхом и литым дном. Металл, из которого изготовлен носитель, на девяносто процентов состоит из латуни, а все остальное – неизвестный сплав. Горлышко герметично запаяно свинцом, внутри пергамент с неизвестными письменами, а под пергаментом жидкая ртуть. Сами капсулы и их содержимое для дальнейшего изучения были переданы в Фрунзенское НИИ и там до сих пор ломают голову над многими вопросами, главный из которых – установить точный возраст пергамента. Радиоуглеродное датирование установило, что бумага из которой состоит пергамент, появилась в промежутке между 1400 и 1425 годами, а это означает, что существует документ еще древнее, чем манускрипт Войнича. В настоящее время научному сообществу упомянутого института только предстоит определить содержимое запечатанной капсулы, ее состав, а также язык письменности, на котором начертаны символы на свитке. А перед моим отделом стоят иные, более практичные и достижимые цели – найти и обезвредить человека, распространяющего этот хаос, и мне лично хочется просто взглянуть ему в глаза. Как я уже говорил ранее, в нашем мире существует масса страшных вещей и явлений, вызванных электромагнитными бурями, электрическими молниями и другими объяснимыми земными явленьями, и лишние хлопоты нам добавлять ни к чему. Такие капсулы могут храниться годами, десятилетиями и только близкие разряды молний способны вызвать должный эффект. Эффект, при котором стираются границы нашего измерения, а законы физики выходят за границы начертанных уравнений, именно по этой причине больше всего на свете я страшусь грозу.

– Чего мокнешь, старшой, садись обратно в машину! – я не заметил, как рядом со мной появился вездесущий водитель Валера, по совместительству – наладчик-специалист. По возрасту Иванов самый старший в моем отделе, а по сему, некоторая фамильярность по отношению ко мне дозволительна только ему.

Иванов только выскочил из кабины УАЗа, но уже весь до нитки промок, глядя на него я понемногу начал осознавать, что и сам выгляжу не лучшим образом. Я уже подыскивал слова, как бы смешнее ответить Валерию, но шутку прервал крик в ушах.

– Первый, первый, прием! – ожила моя рация, – структура и вектор магнитного поля постоянно меняются! Внутри периметра счетчик Бучневича уже показывает тридцать пять единиц, минутой ранее было тридцать! Первый, какие показания у вас за периметром?

Я слышал рацию через герметичный наушник, то, что передавали не мог услышать стоящий рядом со мной Иванов, но Валера интуитивно напрягся, видимо понял, о чем идет речь. Сняв с пояса свой счетчик Бучневича, я посмотрел показания – девятнадцать единиц – значительно ниже, чем внутри периметра. И это при том, что передовая группа находится внутри условного периметра – в каких-нибудь двух сотнях метров от нас. С учетом того, что нормальное показание прибора Бучневича в не аномальной точке земли должно держаться в пределах от пяти – до пятнадцати условных единиц, было похоже, что ситуация стремительно выходит из-под контроля, а последнее ни в коем случае нельзя допустить – могут и будут человеческие жертвы, именно то, чего мы любой ценой должны предотвратить!

– Девятнадцать, – повторил я, обращаясь к рации, – ждем две минуты и выдвигаемся к вам!

– Принято, – подтвердила рация, – через две минуты доложу показания.

На этот раз я уже слышал, как хлопнула дверь нашего оснащенного электроникой боевого УАЗа и к нам с Валерой подошел Максим. Макс не являлся сотрудником Заслона, он был выделен в помощь сторонней организацией, занимающейся примерно тем же, чем занимаемся мы, с одним отличием, их работа ближе к суевериям – призраки и паранормальное, если вы понимаете, что я имею ввиду. Хоть мой отдел и не верит в сверхъестественное – мы рассматриваем научный подход и те методы, которые открываются за ним, но в свете последних событий, связанных с находкой непонятных, неисследованных артефактов, любая помощь будет принята в толк, – в который раз повторю, в моем отделе нет атеистов …. К слову, за эту помощь в виде Максима, я еще пожму руку профессору Семенихину.

– Начинается? – спросил Макс, указывая пальцем куда-то в небо, в то пространство, под которым находился жилой, обшарпанный, трехэтажный дом.

– Сходи за биноклем, – попросил я Валеру, но тот молча протянул бинокль мне, – «какой коллектив работает в моем отделе, мы понимаем друг друга без лишних слов!».

Тяжелый бинокль, напичканный электроникой, еще не успел намокнуть и остыть, я взял его в руки, согревая ладони, не решаясь поднять на уровень глаз. Шестое чувство упорно кричало – я не хочу увидеть то, что откроется за ним, но куда деваться, ведь это моя работа. Нехотя я поднял бинокль и посмотрел туда, куда минутой ранее указывал Максим. Инстинкт не солгал, я действительно не хотел это видеть, я даже думать о таком не хотел: огромный вихрь поднимался в пространство, беря свое еле заметное конусообразное начало на уровне крыши соседнего дома, он крутым водоворотом возвышался в небо – на столько высоко, на сколько хватало глаз, все остальное вполне могло нарисовать мое годами натренированное воображение.

Я смотрел на это зрелище, не в силах оторваться, на это чарующую, внеземную красоту. Темный водоворот чужеродной энергии переливаясь и искрясь поднимался ввысь. Внутри него натурально играла радуга и я сомневаюсь, что когда-либо видел столько оттенков цветовой гаммы. Навряд ли такое хоть кто-нибудь видел, ведь забыть подобное просто нельзя. Я молча передал бинокль погрустневшему Валере, пытаясь понять – каким образом невооружённым глазом и что именно мог увидеть Макс. Наблюдать подобное зрелище, когда вихри энергии встречаются вместе, образуя в небе колоссальный смерч, не можно, немыслимо человеческим глазом, – «так кто же такой этот Максим?». Валера неопределенной крякнув, убрал обратно бинокль за пазуху, оно и лучше – будет целей.