Алекс Миро - Озеро: воскресшие

«Слышал, Райан свалил. Не хочешь прогуляться?»

После имени Райана Нис наштамповал смайликов в виде кучек дерьма. Мэри хихикнула.

«Как ты узнал?»

«Я на тебя подписан, не забыла? И нет, интервью смотреть не буду, даже не умоляй. Мне достаточно его физиономии тут, под боком».

«Завязывай с оскорблениями. Дай мне подумать до вечера. Если освобожусь, свистну».

Рядом с Нисом она снова превращалась в семнадцатилетнюю девчонку: забавную, безбашенную, которая сначала делала, а потом соображала, что натворила. С ним она становилась собой, по-настоящему глубоко дышала.

В Замке было тихо и прохладно. Четверка чистила ковры, в коридоре стоял удушливый запах мокрой шерсти, смешанный со сладким запахом чистящего средства.

– Я иду в мастерскую. Надеюсь, ты не будешь опять преграждать мне дорогу?

– Нет, но если хочешь, могу проводить тебя, – спокойно ответила Четверка, стараясь выполнить свое обещание Райану как можно лучше.

– Не надо, спасибо. Если что, я позову, – сказала Мэри и улыбнулась. Четверка заботилась о ней как могла, и Мэри ценила это. – Прости, ладно? Я не должна была тебе грубить. Ты член нашей семьи, всегда помни об этом.

– Хорошо, – на лице Четверки не дрогнул ни один мускул.

Как же она отличалась от Омеги! Будто они были двумя разными существами, хотя на самом деле сошли с одного конвейера и выглядели, за исключением скальпированного черепа Четверки, одинаково. Но «человеческая» суть Омеги делала ее уникальной, и прекрасное лицо, на котором сменялись сотни эмоций, невозможно было забыть.

Мэри прошла мимо библиотеки. Высокие шкафы с книгами навевали на нее сон. В детстве, когда она навещала Замок, то обходила это место стороной. Мэри помнила, как торчала в ярко-желтом плаще под проливным дождем и с улицы через широкое окно показывала Райану язык – тот делал вид, что усердно читает очередной скучный талмуд. Каждый закоулок Замка напоминал ей о нем. Тут они как-то подрались за джойстик от «икс-бокса», там она вылила ему на голову ягодный морс, когда он обозвал ее дурой, а в кладовой все еще лежала швабра, с которой Райан гонялся за ней по всему дому в надежде огреть ее по спине.

Мэри свернула в узкий коридор с единственной дверью. Из подвала потянуло сквозняком. Тоннель, ведущий в мастерскую, напоминал длинную холодную пещеру. На полу уже которую неделю росла лужа – подземные воды просачивались откуда-то из щелей, из крысиных ходов. Но в самой мастерской было тепло и уютно, в углу горел приглушенный свет. Ящик с инструментами, печь для обжига, дубовый стол с расцарапанной столешницей. В глубоком мягком кресле по-хозяйски раскинулся плед цвета спелой сливы, вязанный крупными косами. «Вот ты где», – Мэри ухватила бутылку виски, забытую на столике возле кресла. В бокале напиток казался насыщенным янтарем, смолой, спустившейся с дерева жизни с десяток лет назад.

На черном от ожогов паяльника столе лежала еще не законченная работа – крошечная, выложенная из серебряной паутинки северная башня Замка с арочным окошком. Мэри подставила заготовку под линзу, зацепила ставню пинцетом – окно отворилось, так же как в настоящей башне Замка. Она провернулась на табуретке, собираясь с мыслями.

К Неделе моды Мэри успевала создать десятки изысканных заколок за пару месяцев, но теперь работа шла с трудом. Ей казалось, что она живет чужой жизнью, отдает всю себя добровольцам, воскресшим, но это было детище Райана. Ее собственное детище, ее вдохновение, так и лежало заготовками. Одна заколка, вторая, третья, спрятанные в ящике стола, живой укор их создателю. С тех пор, как Райан привез Мэри в Замок, ни одна заколка так и не была закончена. Мэри нашла на телефоне любимый трек-лист, взяла со стола деревянную шкатулку. Десятки драгоценных камней на бархатной обивке – живые, алчущие света и внимания, они переливались немыслимыми цветами. Райан считал, что шкатулку нужно прятать в сейф, но Мэри все упрямилась, держала ее незапертой на рабочем столе.

«Кто я?» – она перебирала камни, едва касаясь, поглаживала их кончиками пальцев: зеленые изумруды, алые рубины, голубой аквамарин, розовый империал. Камни думали, смотрели на нее со дна шкатулки и решали, кем будет их Мэри. Глубоким синим сапфиром? Отчего же? В ней нет ничего от вечернего неба. Фиолетовым аметистом? Да нет же! Разве похожа она на лавандовое поле, купающееся в июльском ветре? Она грустна немного, чего-то ждет, волосы рассыпаны по плечам, как рассыпаются осенние листья. Да, она – осень, их Мэри, вот она какая. Камни поворочались в шкатулке, совещаясь, и наконец цитрин выступил вперед. Оказавшись в ее руках, камень засверкал всеми оттенками оранжевого. Словно апельсиновый сок, свет лился из его нутра при ярком свете лампы на столе, а в полутьме мастерской затихал, превращался в густой мед. Мэри приложила локон к камню – почти идентичны. «Я знала, что вы не подведете», – она закрыла шкатулку.

Но до темноты Мэри так и просидела над столом, перебирала обрезки серебряной нити, вертелась на стуле, прохаживалась по мастерской. Отовсюду играла музыка – Четверка развесила колонки так, что Мэри утопала в мелодии. Бутылка быстро опустела, а на столе так и лежал медовый цитрин. Он был ею самой, неприкаянный, потерянный, забывший нечто важное, о чем уже и не вспомнить. Только мысли о Нисе рассеивали тоску. Мэри отчаянно искала путь к себе самой, к жизни, которую оставила ради Замка, и Нис иногда казался ей путеводной звездой к свободе.

Телефон молчал. Мэри то и дело проверяла уведомления – ничего. В коридоре раздался плеск, словно кто-то шагал по растекшейся по полу луже.

– Четверка, ты? – прокричала Мэри, приглушив музыку. Ответа не последовало.

Она выглянула за дверь. В пустом коридоре только монотонный стук срывающихся с потолка капель. «Еще пара месяцев, и придется переносить мастерскую из подвала наверх. А погреба… Что будет с ними?» Мэри обулась в высокие резиновые сапоги, которые теперь хранила здесь на случай потопа, и прошлепала по тоннелю к разбухшей от сырости двери. В системе лазов под Замком разобраться было почти невозможно. Многие коридоры переплетались, выстраивались один над другим, вели в тупики или, наоборот, закольцовывались, и, как в страшном сне, выбравшись из очередного узкого прохода, рано или поздно заблудившийся путник снова попадал в то же самое место. Но Мэри знала Замок как свои пять пальцев. В детстве они жили с Райаном по-соседству, и проводили здесь за игрой в прятки целые дни. Она ловко пригибалась под каменными уступами, открывала скрипучие двери, шагала по темным коридорам, узким, как кротовьи ходы, и наконец вынырнула у самого погреба.

Между стеллажами было сухо. Бутыли спали мирным сном, и Мэри ступала по погребу тихо, чтобы не нарушить их покой. Краем глаза она заметила быстрое движение. Смех, отрывистый, воскресший в памяти на секунду. Ее смех. Он отразился эхом от стен. Порыв ветра сквозняком метнулся к выходу и, хлопнув дверью, исчез. От страха Мэри подпрыгнула и зажала рот рукой. «Этого не может быть… Где Четвер…» Она оставила телефон в мастерской. В притихшем погребе не было ничего, что могло бы связать Мэри с внешним миром. Между стеллажами в углах шевелились тени. Воскресшие?