Елена Булганова - Вечерние волки

– О, привет, Саввочка, я к тебе решила забежать, а вы чего тут вдвоем делаете?

– Староста просит всех собраться в 102-й аудитории для важного разговора, – глядя в сторону, все же ответил ей Лучкин.

– Какой еще староста? А, Вовка-то. – Лиля не смогла сдержать довольной улыбки – Тобольцев входил в число ее самых верных поклонников. – Ну, почему бы не сходить, может, нормальные новости узнаем, а не ту брехню, что по ящику гоняют весь день. Ты пойдешь, Сав?

И мазнула взглядом по моим окнам. Я тоже на них глянула – и, хотя все выглядело мирно, меня сотряс озноб. Скоро ли смогу по-прежнему без страха и опаски вбегать в родное парадное?

– Пойду, – вздохнула я. Мне без разницы было, что делать, лишь бы оттянуть возвращение домой и поменьше думать о родителях.

Путь к институту оказался далеко не таким простым, каким должен бы, учитывая, что ходу-то всего четверть часа небыстрым шагом. Сначала на проспекте, где переход был по умолчанию, нам пришлось огибать место аварии – уже оцепленное, с двумя машинами скорой. А потом за сбербанком пешеходка оказалась оккупирована дерущимися парнями, наверно, из ближайшего колледжа. Пройти мимо мы не рискнули – даже от тех, кто просто глазел и подбадривал, веяло агрессией и жаждой крови.

Но мы уже притерпелись: зорко поглядывали по сторонам, огибали мало-мальски опасные места или просто подозрительные скопления народа. Пока Лиля и Ника ожесточенно спорили о причинах случившегося, я плелась в арьергарде и пыталась звонить маме. Все в моей душе трепетало и вопило: «Мамочка, ответь! Спроси меня обычным своим голосом, где я шляюсь без обеда, отругай, что убежала без шапки! Только дай понять, что кошмар остался позади!»

Но мама не отвечала. Как и брат, и отец; и по домашнему никто не брал трубку.

Вид родного института радовал уже тем, что все там оставалось нормально и по-старому: техничка разъяренно ворчала, что шляемся без дела в неурочное время и зачем пришли, когда нормальные люди сидят по домам, не приму пальто – и точка. Да мы и не настаивали, прорвались в сторону столовой, а рядом с ней находилась та самая аудитория, 102-я, которую мы почему-то считали нашей.

Народу в ней оказалось предостаточно: и наших человек пятнадцать, в основном парней, и из других групп ребята, которых по своей необщительности я знала только в лицо. Все галдели, толпились, показывали что-то друг другу на экранах смартфонов. А на кафедре в выжидательной позе застыл наш староста Володя Тобольцев. Перед ним на учительском столе лежали кучей пакеты с бинтами и еще всяческие штуки для аптечек, красная лента непонятного назначения и связка спортивных свистков на шнурках.

Сказать по-честному, он мне нравился, наш староста, даже чересчур. Нравился с того самого дня, третьего сентября, когда мы в первый раз столкнулись с ним в столовой и он уступил нам свое место в очереди. Я говорю «нам», но на самом деле заметил он тогда только Лилю, и с тех пор на нее глядел, ее слушал, а меня в отрыве от подруги не всякий раз даже идентифицировал, равнодушно проходил мимо.

Я самоотверженно несла этот крест равнодушия, ничем не выдавая себя в глазах Лили – думаю, прознав про мои страдания, она просто перестала бы с ним общаться. Такое уже бывало прежде. Для Лили это бы был тысяча первый отторгнутый поклонник, для Тобольцева – катастрофа. Так что я жертвовала собой ради него.

Все, что я могла себе позволить, – это смотреть на него на лекциях, а еще лучше – на редких собраниях группы, обычно перед праздниками, по поводу поздравления педагогов. Мне нравились его зачесанный назад пшеничный чуб, темно-синие глаза, упрямый подбородок с ямочкой и чуточку по-детски щекастое лицо. Глядя на него, я переносилась в параллельную реальность, в которой не было Лучкина и не было Лили.

Стоило нам всем скопом появиться в дверях аудитории, как Володя приободрился и вскинул голову, его звучный сильный голос легко перекрыл шум в аудитории:

– Ребята, ша, есть разговор!

Шум почти сразу смолк, десятки заинтригованных взглядов обратились к нашему старосте. А Тобольцев стоял на возвышении, напряженно вытянувшись, чуть подавшись вперед – и говорил ровно и веско, словно впечатывал в сознание слушателей каждое слово:

– Ребят, вы все в курсе, что в нашем городе случилось что-то странное. И мы пока не знаем, осталось ли худшее позади, не будет ли новой волны отравлений – или уж не знаю, что это такое.

По его тону мне показалось, что Володя так же мало верит в теорию отравленных продуктов, как и я, – это было приятно.

– На улицах сейчас неспокойно, вы своими глазами это видели, пока шли сюда. Пока власти во всем не разберутся, могут пострадать дети, женщины, да кто угодно. Поэтому я предлагаю нам не оставаться в стороне, а организовать студенческую дружину: разбиться на группы и ходить по городу, следить за порядком. Вот это я и хотел вам сказать. Что думаете, народ?

Народ, по-моему, выглядел здорово ошарашенным, наверняка никто не ожидал от старосты такого масштабного предложения. Миниатюрная Дина Ветрова спросила с первой парты:

– А нам самим разве не опасно находиться на улице, пока там такое творится? Меня родители и сюда со скрипом отпустили, брат на машине отвез.

– Ну, девочкам, может, в этом участвовать и не стоит, – легко согласился с ней Тобольцев. Дина беспокойно заерзала на стуле, дернула почти детским по хрупкости и размеру плечом, возмутилась:

– Нет, ну это что еще за разделение, надо значит надо.

– Девочки могли бы взять на себя роль санитарок при группах. – Володя вдруг задрал свитер на животе и показал, что рубашка теперь доходит ему до груди, подол начисто оторван. – Это я одному чуваку перевязку делал по пути сюда, на него пацаны всем скопом напали, без всякой причины ножом пырнули. А потом зашел в аптеку и купил все необходимое. – И потыкал пальцем в кучки на столе.

– Не, это хорошая идея, – высказался с задов какой-то долговязый парень с параллели. – Можем на всю страну прогреметь, если о нашем почине сюжет снимут. А еще лучше сами все заснимем как-то пострашнее и смонтируем что-то по типу «Ведьмы из Блэр», идея?

Одобрительный шумок. Но Володя от такой поддержки вовсе не расплылся в счастливой улыбке, а сказал сурово:

– Так, Даня, мы это делаем не чтобы лайки зарабатывать, кто настроен подобным образом – прошу на выход. Речь идет о безопасности нашего города.

Именно такая реакция всех убедила, аудиторию никто не покинул, раздались выкрики по типу «Да, согласны». Староста тут же пустил в толпу листок с пояснениями:

– Записываемся по три-четыре человека, и чтобы обязательно в группу вошла парочка крепких парней.

После чего спустился с кафедры прямо к нам, так и стоящим в районе входной двери, и спросил, традиционно приглаживая ладонью вихор: