Наташа Эвс - Записки из бункера

– Что ему надо? – спросила Лиза, подвинувшись к решетке между нами.

– Не знаю еще. – Я внимательно оглядел стоящего по ту сторону. – О нем я тебе и говорил.

Какое-то время мы молчали, но Лиза не выдержала:

– Вы за тарелками пришли?

Иван не реагировал, продолжая смотреть на нас пустым и задумчивым взглядом.

– Кажется, он не говорит, – вполголоса предположил я. – Повар с ним жестами общался.

– Мить, ты же знаешь этот язык, – Лиза посмотрела на меня, – поговори с ним.

– «Тебя зовут Иван?» – спросил я.

Парень оживился и кивнул.

– «Что ты делаешь в этом месте?»

– «Делаю, что скажут», – ответил Иван.

– «Зачем нас сюда привезли, знаешь?»

Парень хотел было ответить, но тут с другого конца коридора послышались шаги.

– Кто его сюда пустил? – возмутился голос.

На свет лампочки вышли люди во главе с дядей Веней, Ивана грубо увели, а остальные вошли в наши камеры одновременно. Не обращая на нас внимания, медики открыли папки, и один из них сказал:

– Елизавета – штамм, группа 1(0), Дмитрий – анти-штамм, группа А(II).

– Ну, и что будем решать? – спросил дядя Веня.

– Елизавета подойдет. С анти-штаммом можно работать по третьему протоколу, – отозвался медик.

– Отлично, – дядя Веня потер руки, – завтра же начинайте.

Мы просидели у разделяющей решетки почти всю ночь. Под утро сон свалил нас, и мы очнулись, продолжая держаться за руки, будто предчувствовали скорую разлуку.

В коридоре раздались шаги, и мое сердце почему-то резко сжалось, словно мне дали кулаком под дых. К нашим дверям подошли два медика и охрана, половина людей вошли в камеру Лизы, и медик противным голосом объявил, что ей нужно пройти с ними. Мы оставались сидеть по обе стороны решетки, держась за руки сквозь прутья, делая вид, что не слышим. Как лабораторная крыса застывает в дальнем углу клетки, когда за ней приходят. Человек в белом халате указал охране на нас, и те двинулись к Лизавете. Ее начали отдирать от меня, как примерзший язык от железа, и видеть это было невыносимо. Молчаливая возня продолжалась минуты две, затем Лиза сдалась. Она отошла от решетки и посмотрела на меня тем своим тяжелым взглядом, который я не раз видел в детском доме. Она словно укоряла: «Зачем ты отдаешь им меня?» Мои челюсти сжались от беспомощности, я бы никогда никому не отдал свою мелкую сестру, но в данной ситуации я был заперт в клетке. Буквально заперт в клетке.

Врач махнул рукой, и охрана распахнула двери. Лиза отвела от меня свой каменный взгляд, втянула голову в плечи и, нахмурившись, направилась к выходу.

Меня тоже вывели из заключения и поместили в другую камеру корпуса «А». Там последовали новые сборы анализов, затем мне сделали укол, после которого я потерял сознание. Меня приводили в чувства и делали новые инъекции, врачи фиксировали все мои состояния, записывая историю в папки. Я вообще не мог понять, что происходит, меня рвало, ломало и выворачивало так, что если бы мне тогда предложили смерть, я бы, не задумываясь, согласился.

Через время, результаты моих анализов заставили врачей остановиться и дать мне перерыв. Когда я пришел в себя, вспомнил о Лизе и тут же пожелал, чтобы на ее долю не выпали такие испытания, потому что это трудно вынести. Помню, лежал тогда на грязном полу, мучаясь от тошноты, и пытался понять, за что нам все это, как нас угораздило вляпаться в такую страшную историю.

Спустя какое-то время, за стеной появился странный Иван, он снова ходил с раздачей еды. Улучив момент, я спросил его о Лизе. Ваня сказал, что видел ее в другом корпусе. И еще он сказал, что на Лизу там кричат. Я понимал, почему такое может быть, ведь я знал свою сестру с детства, она упертая. Видимо, Лиза показывала характер. Боже, как я по ней скучал.

Однажды я склонился над чашкой еды, в которую вдруг упал пучок волос. Я даже не сразу понял, что это мои волосы, пока не потрогал макушку. И когда еще один пучок волос остался в руке – понял, что лысею. Я сказал об этом врачу, который заходил ко мне каждый день, но тот отмахнулся, буркнув, что вырастут новые.

Такое бывает от гормонального нарушения или после химиотерапии, я читал об этом в книгах. В детском доме меня часто наказывали, а моя воспитательница, жалея меня, отправляла отбывать наказание либо в ее кабинете, либо в библиотеке. Я оказывался в книжной вселенной, где с жадностью погружался во все источники информации, что попадались под руку, в виде художественной и научной литературы. Так вот, из медицинских учебников я узнал то состояние, в котором пребывал сейчас. Но зачем эти люди делают с нами такие вещи? Что за цель они преследуют? Хотели бы убить, уже убили бы.

Мой счет времени сбился. Трудно было сказать, сколько я нахожусь в камере. Когда делали уколы, я терял сознание, может, проходили дни, кто знает.

Как же вырваться из этого ада? Нас никто не ищет, мы ведь уехали на заработки, без адреса, без определения. Ловко придумано заманить нас, сирот, под видом вахты на долгий срок. Мы просто исчезли, нас нет. Поэтому работодатель Николай так тщательно расспрашивал о нашей жизни, о родителях, о друзьях. Будут ли нас искать в случае исчезновения. Страховался. Но искать нас действительно некому. Я бы искал Лизу, а она искала бы меня, но мы оба здесь, вот и все. Наши вещи с сотовыми телефонами забрали, отрезали от мира.

Есть ли у нас выход? Где-то читал, что выхода всегда как минимум два, в нашем случае это бежать или остаться. Выбираю первый, пока еще есть силы.

В какой-то из дней меня вывели из камеры, и я пошел «гулять» в другой корпус. Длинные тусклые коридоры с ржавыми потолками и темно-зелеными стенами были моей свободой. В каком-то корпусе кричали люди, через решетки мелькали разные лица, в основном изможденные с безразличным взглядом, всюду стоял запах плесени и мочи. Моя прогулка закончилась в кабинетах, похожих на диагностические. Меня снова всего измерили, засунули шланг через рот в желудок, больно там что-то отщипнули, затем я разделся и лег на стол в позе эмбриона, как оказалось, для пункции из спинного мозга. Я терпел боль, вынашивая мысль о побеге, мне нужно было что-то придумать и забрать сестру из этого адского места. Когда меня посадили на стул и натянули тугую шапку с проводами на голову, я потерял последние волосы. По проводам что-то пустили, и у меня начались судороги, от которых мои ноги стали бить по шкафу, и от этого со стены упало зеркало. Стекла разлетелись вдребезги на кафельном полу. Охранник стукнул меня по лицу, но это заметил вошедший дядя Веня, который погрозил ему пальцем со словами:

– Еще раз увижу – накажу. Не смей портить материал.

– Ваш астеник с плохой генетикой, – сказал врач, который снимал показания с шапки с проводами. – Слабый, не знаю, на что он годен.