Егор Невский - Дух подростка

– Ну, типа того.

– Будете приставать к Астону лица ваши будут такими же? – сказал Арам, и они рассмеялись. Лифт прибыл на первый этаж, мы быстро вышли на улицу и подавленный я подошел к Дену и Алексу, они меня, рассмотрев, выдохнули.

– Ну что, друзья. Идете за четвертым, – улыбаясь во все зубы, сказал Арам.

– А если вы его не приведете, мы найдем вас, у нас есть ваши адреса, не рискуйте, – сказал смуглый парень, сидящий рядом с Жаном и мы, кивнув пошли за Самсоном.

– Ну как ты? – спросил Алекс, пока Ден активно искал Самсона в онлайн и пытался ему дозвониться.

– В норме, в лифте немного мне прилетело, а еще сказали не приставать к Астону и всем это передать.

– Все так же как и у нас, – сказал Алекс и посмотрел на меня веселыми глазами.

– Всем передать? Нам что, нужно это орать на весь район, подходить в каждому. Не приставайте к Астону…, всем передать, ну, конечно. Боже, что за имя, его назвали в честь машины?! – сказал со смехом Ден.

– В честь любимой машины агента 007, походу его отец фанат этого фильма, – сказал Алекс.

Мы рассмеялись, это было так нелепо. Мы всегда умели веселиться и остроумничать в моменты, когда было логичнее замкнуться в себе, мне этого очень не хватает спустя годы, этой легкости перехода из одного состояния в другое, из дна на небеса.

Мы зашли за Самсоном, он резко побледнел от этой новости и побежал в туалет, чтобы вырвать, через чур чувствительный парень. Пока мы шли он был будто не в нашем мире, он витал где-то в дебрях страха и растерянности, и наши слова поддержки никак не могли его приободрить. Придя на место, там был только Жан.

– Короче они ушли, у них дела. Они сказали, чтобы вы втроем избили Самсона, а я им потом доложил об этом, – с веселым лицом он сказал.

– В смысле? – сказал Самсон и растерялся, он не знал, радоваться ему или нет.

– Пойдемте в заброшенный сад, там все сделаете.

– Ты шутишь? Просто передашь им, что мы все сделали, зачем его избивать? – сказал я, думая на полном серьезе, что это его злая шутка.

– А если они придут, а он цел и не вредим, то пострадаю я.

– Скажешь мы его били так, чтобы не осталось синяков, иначе его предки пойдут в полицию, – резко сказал Ден.

– Ну вот, так чтобы не было синяков и бейте, – мы удивленно на него смотрели, а он не подвал виду смущения или вообще каких-либо эмоций. Мы все с одного района, он нас знает с пеленок, и он же нас заставляет бить Самсона, своего, нашего близкого друга, район – это семья, это взаимопомощь, но не для него, он был как Антип, наглым и циничным, думающим только с себе. Придя в заброшенный сад, мы просто сделали вид, что бьем Самсона, и он нам подыграл. Жан с улыбкой на это смотрел, а мы на него с ненавистью. После этого мы пошли в беседку, а Жан остался в заброшенном саду, чтобы принять наркотики, он был почти всегда обдолбан. В беседке мы встретили Макса и рассказали ему о произошедшем, даже не думая он сразу пошел искать Жана, мы направились за ним. Встретив его, он узнал правда ли это.

– Тоже хочешь посмотреть? Давайте еще разок, чтобы уже точно все было красиво для пехоты, – с улыбкой сказал Жан.

Мы даже не удивились его словам, а вот Макс даже очень и мгновенно стал его избивать. Жан орал первые удары, но потом смерился и просто получал то, что заслужил с жалким лицом, жалким, но не сожалеющим. Я ненавижу насилие, оно неприемлемо и не должно быть способом решения проблем, но в момент, когда он стоял, прикрывшись у стены, а Макс ему наносил жесткие удары по полечу и ребрам я чувствовал справедливость. Мир жесток и когда тебя подставляют люди из твоего окружения, тем более просто банально, потому что им этого хочется для забавы, то это убивает в тебе моральные устои. Кроме этого, многие люди по-другому просто не понимают. Сегодня он заставил бить друзей своего друга, а завтра он уже с твоими врагами начнет давить тебя, зная кто ты, что у тебя есть и что следует от тебя ожидать.

Макс избил его не сильно, но достаточно для того, чтобы он сделал выводы. После этого Жан стал ко всем относиться спокойно и его наглость будто испарилась, все было не зря. Насилие во благо существует, но это должно быть в меру, не с жестким исходом и на это должны быть весомые причины. Я не призываю к насилию, и я так никогда не решаю проблемы, но если человек по-хорошему не понимает, то я рад видеть, когда такой человек понимает по-плохому, в конечном счете все во благо. В таким местах откуда я родом большинство людей понимали только с помощью силы. Либо ты, либо тебя, другого понятия там не существовало, особенно среди нас, подростков.

Не стоит думать, что вокруг меня всегда было ужасно, мрачно и беспросветно. Больше было спокойных и типичных дней как для любой улицы, в любом городе мира, но такие дни не запоминаются и проходят незаметно, в целом мы помним и хорошее, и плохое и ты безумно счастливый человек если полон хорошими воспоминаниями, и они затмевают все плохое. Многие помнят лишь плохое, помнят людей, которые сделали им плохо и не придают значения хорошим моментам, я, пожалуй, из таких и с этим невозможно ничего сделать. Мне приятно вспоминать все хорошее и доброе, но холодная тревога в душе, которая появилась беспричинно и нарастающее затмевала все светлое, не давая мне жить в гармонии с собой и окружающем мире. Думаю, все зависит от количества плохого и хорошего или в чертовом устройте мозга, души, восприятия. Все люди разные, но почему-то больше встречаются хмурые, обозленные, агрессивные и дело не в деньгах, погоде или прочих обстоятельств, дело только в человеке. Знаете, есть цитата, которая гласит: «Мы притягиваем то, что хотим сами». Звучит как бред, я столько раз пытался, я так старался думать о хорошем, имел настрой и любил мир и людей в этом мире, но ничего не менялось, по-прежнему кругом было безразличие и агрессия и я просто устал и пустил все на самотек.

Ничего не менялось, кроме моей психики, на фоне бурной юности начали проявляться психологические проблемы. Моя душа будто летала, от эйфории до маниакальной депрессии, от стабильности до полного отвращения к себе и миру вокруг, от любви к себе и счастью до ненависти и полной апатии. Состояния менялись буквально каждую минуту, но большую часть времени я чувствовал себя убого. Таблетки мне не особо помогали, и вообще я скрывал свои состояния, я боялся, что меня положат в психологическую клинику, закроют в палате, с такими же или даже с полными психами, привяжут, я буду там один, без друзей, без телефона, без ничего, наедине с собой, что может быть хуже одиночества и скуки? Я хорошо умею скрывать свои чувства, я хорошо умею чувствовать людей, и никто никогда не мог понять, что у меня внутри. Лишь отец что-то видел, но не приставал с расспросами, а старался приободрить или отвлечь меня, например обсуждением какого-либо фильма или события, еще мы обсуждали исторические личности, музыку, наши вкусы были схожи, но он любил более мягкую музыку в отличие от меня, который кипел и жизненно нуждался в музыке драйвовой или грустил и нуждался в медленных мрачных песнях. Мое тогдашнее состояние было легче скрывать, чем скрывать гиперактивность, из активного и яркого ребенка я стал задумчивым, подавленным, отстраненным подростом.