Нико Павло - Я напечатал конец цивилизации

Под брюхом тяжелого крейсера из стали многометровой толщины разверзлась оплавленная пустошь, которая еще недавно была приютом повстанцев. Все было кончено, надежды Альянса на возрождение порядков, которые тысячу лет правили Вселенной до появления Империи, были окончательно похоронены.

Господи, ну и бред! Империи, Альянсы, лазеры-звездолеты… И это самое приличное, что у них есть? Хотя, может и к лучшему – на фоне этой макулатуры мой нарратив смотрится вполне себе даже ничего.

Он в который раз мысленно пробежался по заключительным главам своего романа и остановился на сцене гибели автора в коротнувшем электрощитке. Как-то жестоко я его убиваю, может быть переписать эту часть – придумать ему какой-нибудь благородный конец? Некоторое время он размышлял, рассматривая шероховатую стену в мутноватых пятнах, оставленных предыдущими обитателями палаты. Нет, пожалуй, иначе нельзя, в обоих частях электрические разряды должны инициировать его… м-м… фазовые переходы. Надо же, смерть как фазовый переход – это забавно! Но ведь, в сущности, так оно и есть, тело в момент смерти переходит от совокупности одних фазовых состояний к другим. Точнее, не к другим состояниям, а к их отсутствию. Типа: есть-нет, ноль-один, вспышка-темнота… Хотя нет, это неверно, после смерти фазовые состояния, конечно же есть, только они совсем другие…

Того вновь вернулся мыслями к бывшему однокашнику. Как же давно это было: университет, сессии, семинары, экзамены – жизнь, которая, как казалось тогда, будет вечной. Бесконечные споры в парах алкоголя и сигаретном дыму, слоями наматывающимся на вентилятор под светильником на потолке. Бессонные ночи с наивными сокурсницами, никогда не спящий кампус, полный царей горы номер один… Как там у Синатры, я хочу проснуться в городе, который никогда не спит? Николас всегда был заводилой в их компании – выискивал новые постановки на Бродвее и затаскивал всех на публичные чтения романов и пьес никому неизвестных, но чудовищно перспективных авторов. Под его руководством они прилежно карабкались по склонам гор, сплавлялись по каким-то речкам-водопадам, устраивали внеочередные хэллоуины… И все это на фоне бесконечного фонтана их безумных идей – Того Новака, студента биологического факультета и Николаса Саймса, физика-третьекурсника, – ночами напролет подвергающихся бурной атаке столь же гениальных обитателей никогда не спящего кампуса.

Николас всегда был мальчишкой, выискивающий по окраинам и заброшенным фабрикам клады и тайные захоронения. Что с ним стало? Их пути как-то неожиданно быстро разошлись после университета; Того пришлось уехать сразу же после инаугурации – в Пейнсвилле умер его дядя, оставив ему небольшую лесопильную фабрику. Других родственников у него давно не осталось – мать с отцом пропали во время урагана, даже следов их не нашли. Того воспитал дядя, который так и не завел семью. Он время от времени читал статьи Саймса в естественнонаучном обозрении "Нейчеэндас"; Николас остался верен себе, в нем и сейчас безошибочно можно было угадать подростка с горящими глазами. Есть ли у него семья, дети? Может быть надо было найти его тогда, может смог бы он удержать меня… И не сидел бы я сейчас здесь, окруженный со всех сторон психами, пытаясь понять, как мне очаровать нашу милую толстушку настолько, чтобы пустилась она со мной во все тяжкие. Однако, сейчас это уже не имеет значения, выбор сделан, решение принято – извольте исполнять. Впрочем, не совсем так, его выбор еще впереди, хотя он еще даже не подозревает об этом. А у меня и выбора-то не было…

Того закрыл глаза и в тишине шестой палаты еще раз мысленно прошел весь путь с того момента, как он выберется из нее. Что же, все выглядело вполне осуществимым, несколько нестыковок в последовательности действий не портили общей картины. Напротив, они придавали уверенности в успехе реализации безумного плана, ибо, как известно, именно идеальные замыслы чаще всего и терпели фиаско. Ибо-дабы, откуда это? А! Николаса вспомнил, улыбнулся Того. Надеюсь, он поймет, когда прочитает роман… если прочитает.

А прочитать бы стоило, ох как стоило! Николас единственный, кто сможет понять, что это не просто роман. Он должен догадаться, что я прислал ему возможные сценарии конца света для придурков… А дальше все зависит только от него. Как, Николас, поверишь, что это не просто выдумки, а, поверив, бросишься ли спасать слабоумных? Вопрос…

Он встал с больничной койки и, потянувшись, прошелся несколько раз от запертой наглухо двери до зарешеченного окна, автоматически считая шаги. Хотя зачем мне знать, сколько здесь шагов? Ну, это уже рефлекс, дружок, рефлекс – считаем все вокруг, вдруг да пригодится… для побега, например. Тсс! Какого еще побега? Они сами вежливо попросят меня выйти, когда я…

Неожиданный щелчок электронного замка заставил его вздрогнуть. Сейфовая дверь палаты (или, скорее тюремной камеры) открылась и на пороге появилась полноватая медсестра.

– Мистер Новак, к вам пришли, ну, тот, который был у вас на прошлой неделе, пустить?

– Я же просил вас, Нейдж, называть меня по имени. В чем я провинился перед вами на этот раз?

– Вы прекрасно знаете, что натворили, так что не прикидывайтесь, пожалуйста. Потом, я уже говорила вам, что персоналу не рекомендуется называть пациентов по имени. Только врачи могут так к вам обращаться, но я не врач, – она обиженно поджала губы, очевидно имея в виду не то, что она не потрудилась в свое время получить высшее образование, а некое происшествие, имевшее место несколько дней назад.

– Боже, Нейдж, ну к чему эти формальности? Мы ведь никому не скажем, что немного нарушаем правила, называя друг друга по имени, а на публике, конечно – мистер Новак, миссис Форстед, – он галантно раскланялся сначала с ней, а потом со своим отражением в зарешеченном окне.

– Да ну вас! Я все ещё обижена, – ну зачем вы устроили это представление в прачечной? Мне потом здорово влетело за то, что я выпустила вас тогда.

– Обещаю вам, что заглажу свою вину в ближайшее время – с меня ужин в лучшем ресторане вашего паршивого городишки!

– Да ну вас! – она больше не сердилась на него. – Так что, пустить их?

– Конечно пускайте! Хоть какое-то развлечение.

Она повернулась, улыбнувшись, и быстро вышла из шестой камеры (или все-таки палаты?). То́го, в очередной раз проводив взглядом обтянутые в черное полноватые ножки, подошел к окну и окинул взглядом пустошь, уныло простирающуюся между зданием и дорогой. За клетками зарешеченного окна Западной психиатрической клиники открывалась картина рано начавшейся осени – желто-красная череда уходящих вдаль деревьев по сторонам пустынного в это время дня шоссе.