Зинаида Гаврилова - Женщины

Девушка подошла, поздоровалась и произнесла дежурные «готовы сделать заказ?». Она ничем не выдала, если оно, конечно, было, удивления по поводу возвращения Аллы, не нарушила дозволенной дистанции со старой знакомой – держалась ровно также, как и всегда, как и со всеми. А Алла расплывалась в улыбке. Она смотрела на официантку и радовалась, что она здесь, что никуда не делась, она такая же как и была. Такая своя, почти родная. И такая незнакомая и далёкая.

Алле бросилась в глаза одна деталь, которую раньше не замечала или, может, её просто не было. У официантки на груди висел маленький кусочек пластика, на котором трудноузнаваемыми, со странными завитушками, буквами было написано… Алла немного прищурилась. Никак не могла разобрать слово. Что же там??? Альбина! Имя! Как же она раньше не замечала?! Не обращала внимание…

Официантке шло её имя. Смуглая, с ровной гладкой кожей, немного раскосыми глазами и выступающими скулами Альбина походила на татарку или башкирку. Что-то явно восточное, не московское, угадывалось во внешности девушки. «Интересно, сколько ей лет, – думала Алла. – 28? Может 30? Но не больше!». Алла без стеснения рассматривала знакомую. Чуть широкие бёдра, но не толстые. Руки большие и мягкие. Кажутся очень тёплыми и домашними. Ногти явно без маникюра, но аккуратные, коротко подстриженные. Алла хотела поднять голову выше и заглянуть Альбине в глаза, но почему-то застеснялась и просто сделала заказ. В ответ родное «хорошо». Официантка немного замешкалась, что было на неё совсем не похоже. Потом улыбнулась чуть шире обычного и произнесла: «Давно вы к нам не заходили. Очень рада вашему возвращению». Снова улыбнулась и быстро повернулась спиной, чтобы уйти и выполнить обязанности. Алла лишь успела произнести в ответ какое-то невнятное: «Да, всякие дела были…». На этом и успокоилась.

Обед прошёл просто замечательно. Ничего нового не было сказано, но Алла почувствовала, как между ней и Альбиной установились отношения «старых проверенных знакомых».

Теперь вопрос куда пойти пообедать перед Аллой не стоял. Она с удовольствием шла в кафе, с улыбкой и радостью встречалась с Альбиной и, по возможности, садилась всегда за один и тот же стол. «Её» стол всегда был чище других, солонка полна, салфетки на месте. Обед приносился так быстро, что за соседними столиками посетители даже не успевали сделать заказ. А когда почти летняя жара установилась в Москве, и Алла с округлившимся животом тяжело и устало заходила в кафе, Альбина была наготове – на столе тут же появлялся полюбившийся цитрусовый лимонад, холодный и освежающий. Официантка помогала Алле садиться, подальше отодвигая стул от стола, приносила удобные подушечки под спину, включала и выключала кондиционер по первой просьбе. Алла же в свою очередь оставляла щедрые чаевые, и делала это, как себе признавалась, от всей души, искренне желая отблагодарить другого человека.

Совсем скоро девушки вышли за рамки отношений официантка-посетитель. При встрече тепло приветствовали друг друга, делились новостями, беззаботно смеялись. Каждый обед Алла по крупицам собирала жизнь Альбины. Из кратких разговоров она узнала, что официантка из маленького села республики Башкортостан, что у неё старые, патриархальные родители. Отец строг и даже деспотичен, мать набожна и кротка. Они никогда не навещали Альбину в Москве – для них поездка в столицу означает примерно тоже, что для любого другого человека полёт на Луну. Один или два раза в год у Альбины случается отпуск, и тогда девушка летит на Родину, к родителям. Конечно, она регулярно отправляет им сэкономленные деньги, но, сказать по правде, они особо не нуждаются: хозяйство, огород, пенсия. Хватает. Зимой бывает тяжело – дом отапливается печкой, туалет только на улице, баня раз в неделю – но родители привыкли, всю жизнь так живут. У Альбины есть две старшие сестры, но близкими их отношения назвать нельзя. Самая старшая лет 7 назад улетела в Америку на заработки. Там и осталась. Прилететь на родину и навестить родителей она не может – проблемы с документами. Работает там то ли нянечкой, то ли сиделкой. Сначала часто перезванивались, а сейчас если и поздравят друг друга с днём рождения, то уже хорошо. «Родители, конечно, обижаются. Она их любимицей была. Самая умная среди нас. Они в неё все силы и деньги вложили. Институт оплатили. А она вот так. Забыла про них. Дела ей нет до всех нас. Пришлёт иногда джинсы или куртку какую-нибудь за пару баксов – вот мы и должны радоваться!», – взволновано говорила Альбина.

Средняя сестра – «проблемная», как сказала Альбина. Были и наркотики, и алкоголь. У неё двое маленьких детей, но за ними стараются, насколько хватает сил, приглядывать бабушка и дедушка. Сейчас сестра пропала. На связь больше месяца не выходит. Уже и в полицию обращались, и сами искали. Нету. Никто ничего не знает. «Родители все извелись! Мать ночами не спит, молится. Отец по району бродит, ищет!», – рассказывала девушка. Сама Альбина больше всего за племянников переживает. Растут там сами по себе. Слоняются по улицам. Никому толком до них дела нет. «Подрастут – заберу к себе в Москву, хочу, чтобы институт окончили, чтобы учились», – призналась Альбина. Хотя к себе – пока это, конечно, сложно. Альбина сама в Москве живёт в маленькой комнате где-то на окраине города, снимает. Зачем приехала в Москву? Хотела учиться на врача, несколько лет подряд поступала в медицинский – не получилось. Стала работать – так и затянуло. Домой возвращаться не хочет, лучше здесь. Одной.

Алла слушала и слушала рассказы Альбины про семью, детство, про жизнь в Москве, и получала удовольствие от общения с девушкой. С одной стороны, она ей очень сочувствовала, но с другой, испытывала какое-то странное наслаждение от историй, пропитанных бедностью и болью, пропускала их через себя и на выходе ощущала сладкий привкус беды, случившейся хоть и рядом, но не с тобой. Так всегда трудно разогнать зевак от места аварии или другой трагедии. И чем горче несчастье, тем больше толпа, тем живее обсуждение, тем очевиднее общее ощущение радости, что с кем-то другим. Масса живёт своей жизнью, бурлит, колышется, и боль незнакомых людей, кровь, крики служат подпиткой для существования. Так и Алла осторожно погружалась в незнакомый ей мир горя и несчастья, заранее зная, что всегда может вынырнуть и глотнуть воздуха счастливой и благополучной жизни.

Альбина вопросы не задавала – ни про беременность, ни про жизнь знакомой. А что было спрашивать. Ответы и так бросались в глаза – красиво уложенные волосы, всегда свежий и аккуратный маникюр, кожа, светящаяся изнутри, одежда, обувь и сумки, кричащие о цене.

Странный случай произошел как-то в кафе. Алла по обыкновению обедала там. Поболтать с Альбиной никак не получалось: официантка носилась по залу, еле успевая менять тарелки и приносить новые блюда. А посетители всё шли и шли. И вот уже все столики заняты. Кто-то заглядывает с улицы, не находит свободного места и уходит. А вот две женщины, лет 30, зашли, поискали глазами столик, не увидели свободного, но остались ждать, уверенно присев на невысокий подоконник у входа. Внимание Аллы они привлекли сразу – во-первых, стоять и ждать столик в кафе было необычно, когда вокруг было полно других ресторанов, а во-вторых, говорили они по-английски. До Аллы легко доносились иностранные слова. Причём для одной из них этот язык был явно родным, а вторая, хоть и говорила безукоризненно, но акцент выдавал в ней даму местную. Алла прислушивалась – но разобрать точно, о чём говорили женщины, было трудно, зато можно насладиться грамотной английской речью. К столику вернулась Альбина. Извинилась, и сказала, что, если Алла больше не планирует ничего заказывать, то она готова рассчитать. Алла кивнула. Альбина явно спешила. Очень быстро убрала тарелки, протёрла стол. Достала папку со счётом и не отходила от Аллы, пока та не рассчиталась. Альбина ещё раз извинилась, объяснила, что очень тяжёлый день, и чуть ли не за ручки проводила Аллу к выходу. Уже на улице Алла остановилась – пальто было не до конца застёгнуто и весёлый ветерок норовился залезть поглубже. Пока пальцы пытались натянуть полы одежды на выпирающий живот и застегнуть пуговицы, норовившие тут же расползтись в противоположные стороны, взгляд девушки заглянул в окно кафе. Алла увидела, как Альбина посадила женщин, говоривших на английском, за её столик. Официантка улыбалась и уже никуда не спешила. Она долго что-то объясняла посетительница. Алла поняла, что одна из них, с русским акцентом, выполняет роль переводчицы. А так Альбина обращалась и смотрела исключительно на иностранку. Алла отошла в сторону от окна, так чтобы её не было видно изнутри, но выбранный угол позволял вести наблюдение за происходившим в кафе. Иностранка достала записную книжку, и принялась записывать. Казалось, что Альбина что-то надиктовывает. И чем дольше говорила официантка, тем ниже она наклонялась к посетительницам, как будто сообщая им секрет, который не должны услышать за соседним столиком. Под конец Альбина практически положила верхнюю часть тела на стол, но женщин это даже не смутило. Иностранка продолжала записывать, а русская женщина переводить, заглядывать в записи и что-то там поправлять. Прошло несколько минут. Наконец официантка поднялась, широко улыбнулась, Алле показалось, что она сказала «See you soon» и ушла. Больше она к этому столику не подходила. Заказ у посетительниц принимала уже другая официантка.