Алексей Реборн - Озверевшие

– Они смеялись надо мной! – на глазах Резина выступили слёзы. – Я не могу их наказать! Они же смеются!

От истерического хохота майора кровь стыла в жилах. Это был смех безумца, человека, окончательно потерявшего связь с реальностью. Неожиданно Резин со злобным рыком вскочил из-за стола, едва не перевернув его. В глазах пылала животная ненависть и, увидев её, друг понял, что пропал. Его бомба уже взорвалась.

Выхватить пистолет он не успевал, поэтому первое, что пришло в голову, это бежать. Бежать куда глаза глядят, и пропади пропадом все три анклава со своими войнами, лишь бы вырваться из клетки со зверем. Друг вскочил из-за стола и метнулся к выходу, но, не рассчитав, обронил стул и споткнулся об него. Дикой болью отозвалась потянутая лодыжка. Не обращая на неё внимания, друг вскочил и побежал изо всех сил, но майор нагнал его и, схватив за волосы, начал бить головой о стену.

Глухие удары вперемешку с прерывающимися воплями шли один за другим. Друг пытался вырваться, но сильные руки держали его слишком крепко, и каждый удар был сильнее предыдущего. Стена покрывалась пятнами свежей крови. Почувствовав, что носовая перегородка хрустнула, и по губам потекла теплая струя, друг понял, что его сейчас убьют, и истошно заорал. Лицо, превращавшееся в кровавое месиво удар за ударом, как кисть в руках психически больного художника, рисовало на старых обоях уродливую картину. После полутора десятков ударов крик оборвался, и тело упало на грязный пол.

Тем утром в квартире Громовых было необычайно тихо. Город только начал просыпаться, и посторонние звуки снаружи почти не проникали. Телевизор молчал. Не было ни разговоров, ни смеха, лишь изредка постукивали ложки о тарелки, в которых остывала неспешно доедаемая овсянка.

Тимур смотрел невидящим взглядом в свой завтрак, хмурый, словно грозовая туча. Его лицо выглядело бледным, под глазами виднелись серые полукруги синяков. Лоб был изрыт глубокими морщинами, отчего он выглядел лет на десять старше. Раньше такое состояние могло не иметь весомой причины, потому проходило само собой, но сейчас причин хватало. Отец лежал в больнице, мать весь прошлый вечер ходила с красными от слёз глазами, Алиса без конца спрашивала про папу и тоже плакала. Сам воздух в квартире словно пропитался тоской и страхом. Тимур не мог видеть родных такими, но тяжелее всего ему было от собственного бессилия. Отец едва не погиб из-за безумца на жёлтом такси, и он никак не мог этого предотвратить. Мать с сестрой не находят себе места, и он не может их утешить. В городе день ото дня происходят всё более странные и ужасные трагедии, и с этим он тоже не мог ничего поделать.

– Хватит ковыряться. Доедайте скорее, а то опоздаете, – сказала Наталья усталым голосом, в котором слышалось раздражение.

Тимур оторвался от своих мыслей и взялся торопливо уплетать кашу. Она была на редкость безвкусная, совсем не похожая на ту, что мама готовила обычно. Ни ягод, что продавали старушки на вокзале, ни мёда, что отец привозил летом из Москвы, ни соли – ничего этого в ней не было. Тревога за мать, словно нитка на катушке, пошла на новый виток.

Когда Тимур услышал первый невнятный вскрик, он даже не обратил на него внимание. В семье привыкли к звукам ругани, падающих предметов и бьющейся посуды, что частенько доносились из соседних квартир. В ночь с пятницы на субботу в доме и вовсе разгорались настоящие испанские страсти. Весёлые застольные разговоры со смехом и шутками довольно быстро перерастали в пьяные скандалы. Пытаясь уснуть, Тимур часто переживал, что ссорящиеся поубивают друг друга. Ближе к трём часам ночи он уже ждал, когда это, наконец, произойдёт, лишь бы наступила долгожданная тишина.

Крик, что последовал за первым, заставил Громовых тревожно переглянуться. Это был скорее вопль, отчаянный и душераздирающий. Он пробирал до дрожи, заставляя сердце биться быстрее. В этом звуке ясно читалось послание: «спасите, меня убивают, здесь и сейчас». Тимуру показалось, что этот звук шёл из квартиры напротив, где жил отставной военный – большего о нём мало кто знал. Но из его квартиры редко можно было услышать шум, а временами жильцы дома поговаривали, что он может умереть за запертой дверью и никто этого не заметит. Но сейчас там кого-то убивали.

– Что это? Это в квартире напротив, да? – повернулся Тимур к матери.

– Кажется… – лоб Натальи покрылся холодным потом.

– Надо что-то делать, – решился Тимур и, вскочив из-за стола, направился в коридор.

Наталья, резко встав, схватила сына за руку.

– Я тебя не пущу. Просто вызовем полицию и всё, – её голос хоть и дрожал, но был требователен и жёсток.

Ударивший бичом по ушам визг заставил мать с сыном вздрогнуть, а Алису заплакать.

– Ты что, не понимаешь? Там человека убьют, пока она приедет, – Тимур попытался вырваться.

– Я не пущу тебя, – повторила Наталья тем же тоном, но услышав, как плачет дочь, заплакала сама.

Вновь раздавшийся нечеловеческий крик заставил её дрожать. В глубине души она понимала, что поступает неправильно, но рисковать жизнью сына ей хотелось меньше всего. Только не сейчас, после того, как муж едва не погиб. Она не могла этого допустить.

– Мам, пусти, – крикнул Тимур, освобождая руку. – Я так не смогу. Как мне потом жить с этим?

– Господи, ну почему именно ты? – с отчаянием простонала женщина.

– Доверься мне. Всё будет хорошо, – сказал Тимур и, за несколько шагов оказавшись в коридоре, стащил пыльный увесистый чехол с антресоли.

Перед соседской дверью Тимур замер в нерешительности – крики смолкли. На мгновение он задумался, не могли ли они ему причудиться? Нервы в последнее время были ни к чёрту, ещё и со сном проблемы. Однако в глубине души Тимур знал, что не ошибается. Его что-то манило в ту квартиру. Ему казалось, что чёрная дыра с кроваво-красным ореолом всматривается в него сквозь дверь, неумолимо затягивая внутрь. Это было странное ощущение. Тимур чувствовал себя, словно мотылёк, беззаботно летящий на огонь. Взяв поудобнее двустволку-вертикалку, доставшуюся от деда, он вошёл.

Незапертая дверь легко открылась поворотом ручки, и от представшей перед глазами картины у Тимура по спине прошёл холодок. На полу в углу, среди хлама и пустых бутылок, лицом вниз лежал мужчина в рабочем костюме. Стены над ним темнели потёками крови, кажущейся черной в закрытой занавесками комнате. Тимур нажал на выключатель в коридоре, но свет не зажегся.

– Есть здесь кто? – крикнул Тимур, но его вопрос остался без ответа.

Он хотел проверить, есть ли пульс у лежащего мужчины, но боялся, что сосед застанет его врасплох.

– Я вызвал полицию, и я вооружён, – предупредил Тимур, продолжая вслушиваться.