Алексей Реборн - Озверевшие

Валерий Михайлович Баринов, дородный мужчина лет пятидесяти с рыжей седеющей бородой, как обычно сидел со своим помощником в гараже, разбирая очередной сгнивший до неприличия автомобиль. Это был его основной источник дохода, по местным меркам, весьма неплохой. Из развалюх, купленных у запивших владельцев, он бережно извлекал любые пригодные для использования запчасти, которые охотно покупали как магазины с автосервисами, так и простые трудяги, подрабатывающие ремонтом. Особым спросом пользовались детали от иномарок, ввоз которых попал под запрет пятью годами ранее. Помимо этого, у Валерия Михайловича можно было купить ходовое топливо в пятилитровых пластиковых канистрах. Местные беспризорники регулярно опустошали даже самые хитро защищённые баки, потому спрос был хороший. Злые языки распускали слухи, что Баринов в сговоре с малолетними преступниками, но в лицо ему этого никто не говорил. Не потому, что боялись – Валерий Михайлович был на редкость улыбчивым и доброжелательным, а потому, что при встрече с ним пропадало всякое желание скандалить.

Увидев Надин у ворот гаража, Баринов оживился и расплылся в улыбке.

– Батюшки мои, это кто к нам пожаловал, – проскрипел он преувеличенно старческим тоном. – Леший, у нас гости.

Из-за капота показалась вымазанная в масле и грязи голова с надетой не по погоде шапкой.

– Мне нужен бензин. Три канистры, – кивнула Надин, прикинув, сколько влезет в её чемодан.

– У меня самый приличный – это девяносто второй, – с сомнением протянул Валерий, задумчиво глядя на женщину в хорошем деловом костюме.

– Именно такой мне и нужен, – торопливо согласилась Надин.

– Ну, слава Богу, – с облегчением выдохнул Баринов и стал доставать канистры из старого нерабочего холодильника. – У вас тоже слили за ночь? Далеко? А то может, помощь нужна. Тяжело хрупкой девушке столько тащить.

– Нет, нет. Не нужно. Это совсем недалеко, – Надин старалась выглядеть спокойной, хотя внутри у неё всё задрожало.

– А раз недалеко, так тем более надо помочь, – хохотнул Валерий. – Леший, вытри рожу и проводи даму. Хотя нет, не вытирай. Ты так грознее выглядишь.

– Пожалуйста, не надо. Прошу вас, – в этот раз Надин не смогла сдержать страх в голосе. Баринов с помощником подозрительно переглянулись. – Меня у машины молодой человек ждёт. Он очень ревнивый, может понять неправильно.

Валерий кивнул понимающе, но неодобрительно, и сказал:

– Что за мужики пошли, ей Богу. Ладно, давайте хоть канистры газетой оберну, а то весь чемодан изгадится.

На это она возражать не стала и, расплатившись, торопливо ушла прочь.

Потяжелевший чемодан едва подпрыгивал на дорожных кочках. Выдвижная ручка тряслась, словно поводок в зубах заигравшегося пса. Затянутые в хвост волосы неспешно раскачивались в такт шагам. Любопытные взгляды прохожих цеплялись за Надин и тут же соскальзывали. Её разум при этом погрузился в некий вакуум, пустой и бездумный, и лишь издалека, откуда-то из-за его границ, в её сознание пробивался полный тревоги и сомнений вопрос:

– Неужели я это сделаю?

На что в бесстрастной пустоте тут же возникал ответ, звучащий спокойно и безмятежно:

– Да. А в чём, собственно говоря, проблема? Разве осталось хоть что-то, что можно потерять? Нет. Нет ничего и никого. Поймают? Посадят? А кто сказал, что им это позволят?

Ладонь в кармане ещё крепче стиснула рукоять ножа, и всё тело одобрительно отозвалось вспышкой гнева. Вопросов больше не осталось.

Спустя полчаса Надин вошла во двор, в котором провела детство и юность. Она не была в нём последние десять лет, и перемены сразу бросились ей в глаза. Парковка, на которой вечно не хватало мест, была полупустой. Детская площадка, где в тёплые месяцы шумела детвора, и вовсе пустовала. Смердящие мусорные контейнеры скрывались под завалами настолько, что их едва можно было разглядеть. Трава и сорняки заполнили собой каждый клочок земли, включая сетку трещин на асфальте. Смотря на всё это, Надин не ощутила ничего. Даже самые приятные детские воспоминания, связанные с этим местом, вдруг выцвели до белизны, словно перележавшие на солнце фотографии. Они потеряли любое значение, лишились всякого смысла, просто затерялись на фоне высшей цели, что привела её сюда. Глубоко вдохнув, Надин уверенно пошла к родительскому дому.

Подъезд её встретил знакомым запахом сырости, табака и мочи. Надписи и рисунки на стенах, как и прежде, описывали и личную жизнь обитателей дома, и половые органы, не без участия которых эта жизнь создавалась. Поднимаясь по лестнице, можно было заметить пару-тройку угрожающих сообщений, напоминающих людям об их долгах. Оказавшись у заветной двери, Надин приложила к ней ухо. Страх и подъём вверх с тяжёлым чемоданом заставили сердце биться сильнее, и понадобилось некоторое время, чтобы его успокоить. Когда стук в ушах ослаб, Надин вслушалась. Тишина. Затем она нажала на звонок и съёжилась в тревожном ожидании. За приглушённым мелодичным перезвоном ничего не последовало. Дома не было никого.

План Надин строился исключительно на старых привычках матери. Та каждое субботнее утро начинала генеральную уборку и стирку, затем тащила всю семью на рынок, чтобы закупить продуктов на неделю вперёд, поторговаться и, если будет настроение, с кем-нибудь поругаться. Обычно это продолжалось до раннего вечера, пока продавцы не начинали закрывать свои лавки, и находиться там уже не было смысла. Ключи от квартиры у Надин сохранились со времён отъезда в общежитие. Менять замки в мощной металлической двери было дорого и проблематично, и её мать, не любившая тратиться попусту, вряд ли могла этим озаботиться.

Взяв ключ, Надин вставила его в замочную скважину и, мысленно молясь, чтобы он подошёл, повернула против часовой стрелки. Механизм податливо щёлкнул, отпирая замок. Сдержанно улыбнувшись, она вставила второй ключ в верхний замок, и он так же легко открылся. Неожиданно раздавшийся за спиной скрип заставил Надин вздрогнуть. Из-за соседской двери показалась старушка с девочкой лет пяти.

– Надя? Я думала, ты уехала из города. Как давно я тебя не видела. Неужели помирились? – с теплотой в голосе спросила соседка.

– Нет. Просто пришла вернуть кое-какие вещи, – сказала Надин, стараясь не выдать охвативший её ужас.

– Может, помиритесь ещё. Ну ладно, я пойду. С внучкой погулять надо. А ну-ка, поздоровайся с тётей.

– Здрасьте, – явно смущаясь, девочка опустила глазки.

Надин хотелось заплакать, и казалось, она не сможет сказать ни слова. Глаза стали влажные, былой самоконтроль таял. Держась из последних сил, она открыла дверь и сказала:

– Здравствуй, солнышко. Погуляйте сегодня подольше. На улице отличная погода.