Наталья ДеСави - Рожденный зверем

– Однозначно смерть, – Ларри формально приложил палец к шее, но через пару секунд покачал головой.

Вокруг на минуту замолкли, но резко поднялся шум, который было уже не остановить. Женщины падали в обморок, мужчины выдвигали предположения, проверяли стропы, кто-то звонил в полицию, кто-то в скорую.

К нам подошла девушка, присела рядом с телом и провела рукой по слипшимся от крови волосам.

– Вы знали, что, когда человек умирает, его мозг живет еще десять минут? Значит, он еще жив и может меня слышать.

– Он вам родственник? Муж? Парень? – включился Ларри. – Может, не стоит…

– Последние десять минут. Вы понимаете? После этого у него не будет ничего. Разве вы не хотите, чтобы он слышал что-то приятное?

– Девушка, – Ларри начал раздражаться, – если он вам не родственник и не знакомый, отойдите в сторону. Приедет полиция и скорая, им не до разговоров будет. Человек умер, уже все равно, жив мозг или нет.

– Но вы же понимаете, – повернулась она ко мне, от ее взгляда у меня мурашки побежали по спине, – важно отпустить человеку грехи перед смертью, чтобы он ушел прощенным. Вы можете простить ему его грехи?

– Я не священник и не знаю его грехов.

– Это разве важно? Разве есть такие грехи, которые можно не простить перед лицом смерти?

– Наверняка есть, – я тоже начал испытывать негатив по отношению к ней, – убийство, например, изнасилование или издевательство над детьми.

– Вы бы не простили, если бы знали, что он виновен во всем этом?

– Отправил бы в ад, – включился Ларри, хватая и поднимая девушку, – идите отсюда, пока я вас туда не отправил. Жуткая мадама, – вернулся он ко мне. – Вот уже полиция подъезжает. Ох, надолго это затянется, а я хотел еще в паб сходить. Может, по пивку после того, как все закончится?

Конечно, ни в какой паб с девочками я не поехал. Прыжок на самом деле прочистил мозги и ко мне пришло понимание, что самое дорогое, что есть в жизни – это семья, жена, дети. То, что мы с Лорой настолько отошли друг от друга – моя большая вина, и я был полон решимости вернуть счастье в свою семью. И первое, что нужно сделать – купить Оливии куклу.

В игрушечный магазин я вошел за минуту до закрытия.

– Мужчина, – полноватая продавщица была явно недовольна моим визитом, – мы уже закрываемся.

– Я быстро, – крикнул, пробегая по рядам к витрине, на которой стояла та самая кукла. С двигающимися руками и ногами, в пышном платье и с огромной копной розовых волос. Схватив коробку, я рванулся к кассе.

– Пробейте, – положил я коробку перед продавщицей и протянул ей кредитную карту.

– Я кассу уже закрыла, – равнодушным голосом произнесла она.

– Девушка, – сложил я руки в мольбе перед пятидесятилетней продавщицей, – эта кукла мне очень нужна, прямо сейчас.

– Можно наличными, – немного смягчилась она, – чек смогу пробить только завтра.

– Чек не нужен, – я быстро полез в кошелек, отсчитывая смятые купюры.

Как назло, мелких не было, пришлось отдать большую, конечно, без сдачи, как благодарность. Но мне было все равно, я положил куклу на заднее сиденье и рванул домой. Нужно было успеть до того, как Оливия заснет и подарить ей куклу именно сегодня.

Припарковав машину у дома, я поднялся по ступеням и открыл дверь. Лора, как обычно, сидела на диване, уставившись в телевизор, Маркус играл в машинки у ее ног.

– Папа, – увидев меня, он отбросил машинки и подбежал ко мне, – ты мне что-то купил?

Я поцеловал сына в лоб.

– Это для Оливии.

Маркус застыл, непрерывно смотря на меня.

– Вот послушай, сынок, папаша твой совсем не стесняется, говорит о подарках своим потаскушкам прямо при живой жене.

Я так и застыл. Лора всегда говорила то, что думает, но до такого не опускалась никогда.

– С каких это пор ты свою дочь называешь потаскухой?! – рявкнул я, подходя к ней ближе.

– А что, – не осталась она в долгу, – будешь мне говорить, что купил это своему ребенку?

– Вообще-то да.

– Так запомни, муженек, у тебя сын, а он, слава богу, в куклы не играет!

– Сын не играет, а дочь играет. Или ты последние мозги пропила и забыла, что у тебя есть еще и дочь?!

– Ты больной ублюдок, – Лора замахнулась на меня, но плохо держалась на ногах и чуть не упала.

Я схватил ее за запястье и отшвырнул на диван. Маркус заплакал и забился в угол. Подняв сына на руки, я подхватил коробку с куклой и стал подниматься по лестнице.

– Не плачь, сейчас мы поднимемся наверх и подарим эту куклу твоей сестре.

– Какой сестре, пап? – прижался он к моему плечу, всхлипывая.

Сговорились они, что ли? Раньше Маркус не подыгрывал матери в ее пьяных фантазиях. Я ничего не ответил, решив не спорить с ребенком, на последней ступеньке поставил его на пол и открыл дверь в детскую. В комнате стояла кровать, стол и по всем стенам были нарисованные на обоях машинки. Ни кроватки, ни одежды, ни игрушек для девочек. Оливии там тоже не было.

– Где Оливия?

– Какая Оливия? – Маркус размазывал слезы по щекам.

– Сестра твоя! – рявкнул я что было силы.

– У меня нет сестрыыыы, – заревел сын во весь голос.

Я усадил его на кровать, вытер слезы и, стараясь говорить спокойным голосом, попытался убедить сына.

– Ты помнишь, я сегодня отвозил вас к бабушке? – тот кивнул. – Кто был в машине?

– Я и ты.

– И больше никого? – Маркус отчаянно замотал головой.

Ладно, что взять с ребенка, наверняка Лора решила устроить какую-то каверзу, оставила Оливию у матери и решила поиздеваться надо мной. Но не могла же она убрать абсолютно все вещи дочери из дома, должно было что-то остаться. В конце концов, фотографии же она не убрала, я сам рамки прибивал к стенам намертво, чтобы, когда дети бегают, они не падали им на головы.

Я прошел к шкафу, открыл, но увидел там только мальчишески шорты и рубашки, обувь была тоже только Маркуса. Заглянул под кровать, там валялись фантики от конфет и машинки, не одной девчачьей игрушки. Вышел в коридор и подошел к стене, на которой видели все наши фотографии, и замер.

На всех фото, где мы были вчетвером, я с Оливией или Маркус с сестрой, ее не было. Нет, это не были новые фотографии, фон, пейзаж, позы людей оставались прежними. Но будто профессиональный фотошопер стер мою дочь из жизни. Я точно помню, что на снимке из Египта, я держу ее на плечах, но сейчас я держал в руках вазу. Там, где Маркус и Оливия плавали с дельфином, было два дельфина и Маркус, но никакой Оливии. Да что ж это такое?!

Я спустился, Лора продолжала сидеть, уставившись в телевизор. На меня она не отреагировала, лишь мотнула головой в сторону, когда я закрыл собой экран.

– Че тебе надо? – огрызнулась она, отталкивая меня в сторону.

– Лора, я понимаю, что ты можешь быть на меня зла. Я слишком много провожу времени на работе и слишком мало уделяю вам. Но то, что ты делаешь – уже не шутки. Где наша дочь?