Villa Orient - Зов сердца

Я еду медленно по знакомой дороге, вдалеке мне навстречу двигается другая машина, которая почти поравнявшись со мной резко разворачивается, перегораживая неширокую двухполюсную дорогу. Я не успеваю среагировать. Нужно съезжать на обочину и жать на газ, объезжая, но я вместо этого судорожно бью по тормозам.

Я даже не зажмурилась, наоборот, я смотрю широко распахнутыми глазами, как из машины выходит мужчина. Он в обычной одежде – джинсы и футболка, ничем не примечательной внешности, просто парень лет тридцати. Он подходит к моей машине и стучит в окно, одними губами говоря: «Открывай». Двери заблокированы изнутри и окна подняты. У него даже оружия в руках нет. У меня кстати тоже. На Кипре никто не вооружён, им не нужен закон о гражданском оружии. У них очень низкий уровень преступности, почти нет шансов, что вас ограбят ночью на улице. Но этот парень – угроза. Если я не открою сама, то они всё равно вскроют машину, я это уже видела в действии. Он просто поворачивается в сторону своей машины и кивает. Я нервно хватаю телефон, но сигнала нет, звонки не проходят, сообщения не отправляются, даже экстренные. Они одновременно глушат сеть. Мои руки нервно трясутся, почти незаметно, и потеют. Я бледнею, вся кровь разом отливает от лица и бешено стучит в груди. И через пару долгих минут замки щёлкают, а он мягко и даже как-то лениво открывает дверь с моей стороны.

– Выйдешь сама?

Это вроде бы вопрос, но риторический. Он задаёт его на чистом русском, но это как раз неудивительно, Лимассол – самый русский город, русская речь здесь звучит даже чаще кипрской, но от этого мне очень страшно. Криминал везде одинаково опасный, но он вдвойне страшнее, когда знаешь о нём не понаслышке. И потом, со мной должны говорить именно так.

У меня нет выбора. В противном случае он применит силу и выволочит меня сам. Иногда мне очень обидно, что я женщина. Нужно было родиться мужиком, тем более с моим отцом сыну было бы гораздо проще. Мне нечем его удивить. Даже если применю приёмы ближнего боя, то он скорее всего в лучшей форме, чем я, да я никогда и не была гением рукопашки, так только, отрабатывала нормативы.

Поэтому я вылезла из машины, он немного отступил. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что мне надо лезть в фургон, который для меня услужливо открыли. У меня нет оружия, нет сил, бесполезно кричать на пустой дороге и ждать помощи тоже. Здесь мало кто ездит, место тихое и уединённое, дома стоят вдоль берега, и их не видно с дороги, камер нет. Телефон он почти сразу вытащил из моих дрожащих рук, и я тоже не стала сопротивляться. Средство связи мне точно не оставят.

Меня уже похищали, держали в запертой комнате, пытались изнасиловать и убить. И всё могло кончиться очень плохо. Но у меня появился второй шанс. Я каждый раз была за это благодарна, но видимо рок так не работает. У него есть срок действия. И если мне суждено умереть от рук похитителей, то так и будет.

Если бы они хотели меня просто убить, тот уже пристрелили бы. Но я нужна им живой. Пока. Наверняка, они будут запугивать и шантажировать Дэна. Я только надеюсь, что он уже знает, что нужно делать и вытащит меня, пока не стало слишком поздно. Но моя жизнь конечна, и его тоже. Я это приняла вместе со вторым шансом. Я так и не научилась молиться, но я теперь умею принимать ситуацию.

Многие сейчас подумают, что нужно бороться до последнего, бежать, даже в клетке драться. Я боролась, и поэтому я знаю, когда лучше смириться. Если я сейчас побегу или начну сопротивляться, то дам им повод применить силу, чем только развеселю и раззадорю. Люди, совершающие насилие, пришедшие похитить, готовы к этому, ждут реакции. А я знаю, как бьют мужчины – сильно, с оттяжкой, чтобы остальной мир померк, и остались только боль и унижение.

Поэтому я молча пошла в машину, садясь на скамейку в фургоне. За закрывающейся дверью я видела, как мою машину заводит другой мужик. Её тоже уберут с дороги, чтобы не оставлять следов. Парень достал шприц и примерился, но теперь я подняла руку в останавливающем жесте.

– Только не в шею.

В шею больно и неприятно, а мышцы есть и в других местах, чтобы не травмировать нежное место.

– Да это и не к чему. Я не буду сопротивляться. Посижу тихо как мышка.

Парень улыбнулся. Я знаю, что иногда бываю забавной.

– Мне сказали, что ты не будешь истерить, но сидеть тихо придётся долго, поэтому лучше тебе поспать.

– Кто сказал, что я не буду истерить?

Парень лишь усмехнулся. Привет из России, из моего прошлого, только там знают, какая я. Надеюсь, что Дэн знает больше меня и будет сопротивляться.

Я протянула руку, в которую воткнулась тонкая игла. Не люблю уколы, поэтому сама всегда делаю их аккуратно, и надеюсь, что со мной поступят так же. Парень не зверствовал. Я откинула голову назад и скоро отключилась.

Двое суток тишины. Никаких вестей, сообщений, требований, угроз, просьб. Ничего.

Двое суток без сна и покоя я поднимал свои связи и мониторил обстановку.

Даже в полицию сообщил. Теперь только Интерпол не знал, что Оля пропала. А может, и знает.

Утром третьего дня после исчезновения Оли Икс-Холдинг назначили мне встречу через своего представителя. И я приехал в ресторан ровно в назначенный час. На такие встречи нельзя прибывать заранее, это признак высокой заинтересованности, который можно использовать как дополнительный рычаг давления. И опаздывать тоже нельзя, это акт пренебрежения, который вызовет лишние и ненужные обиды, что в моём мире обязательно припомнят и смоют кровью.

За столиком меня уже ждал мужчина. Он встал из-за стола, чтобы пожать мне руку. Жест расположения, который не всегда означает дружелюбие. Он был высоким, почти одного со мной роста, худощавым с печатью многовекового благородства на лице, которую можно получить только по наследству. По внешнему виду он был похож на англичанина – светловолосый, долговязый, с бледной кожей, созданной в тумане и под дождливыми тучами, которой противопоказано солнце. У него была тонкая бородка, подстриженная по моде столетней давности и серые почти бесцветные глаза, в которых был многовековой лёд. Дорогой чёрный костюм очевидно подгоняли по фигуре. А заколку для серого шёлкового галстука с голубой жемчужной видимо передавали из поколение в поколение. Его белая рубашка была тоже не просто белой, а с жемчужным отливом. Что за цирк для простого русского беспризорника?

– Прошу вас, господин Дитрих, – он указал мне на стул напротив.

Я расстегнул пуговицу пиджака и сел за стол.

– Чем обязан, мистер Винсон?

– Вы деловой человек, господин Дитрих. И меня радует ваш подход к бизнесу. Признаться, наша компания впечатлена вашими способностями в финансовой сфере. Мы наслышаны о вашем бизнесе в России. Мне особенно приглянулся ваш опыт и то, как вы ведёте дела. Я лично рекомендовал ваши услуги.