Павел Ауг - Размытые линии

Открылась бездна, звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна. 1 1 «Вечернее размышление о Божием величестве» Михаила Ломоносова.

Грохот от удара был чудовищным, не спасло даже активное шумоподавление скафандра.

Жирный чёрный дым практически заполнил пассажирский отсек. Сквозь него пробивался тревожный жёлтый свет ламп, мигавших, как молнии в сухую грозу.

Виктор бесцельно ощупывал углы панели перед собой. Он застрял в кресле. И что-то неприятно давило в левый бок каждый раз, когда он пытался встать.

Несмотря на то, что отсек был относительно небольшим, Виктор никак не мог рассмотреть коллег, которые должны были находиться рядом. Заблокированное кресло ограничивало его подвижность, а дым скрадывал всё, что находилось дальше вытянутой руки.

Пространство внутри скафандра разрывалось от невнятных охов, ахов, болезненных вскриков и осмысленных ругательств тех, кого он не видел. К голосам примешивался рёв челнока, часть систем которого разворотило при посадке, и жужжание системы кондиционирования воздуха в скафандре – тихое, но монотонное.

Но были слова, что пульсировали у Виктора в голове и перебивали все остальные звуки.

«Теперь ты главный».

С этим нужно что-то делать.

– Кэп? Рой? Рой? Ответь! – не в первый раз спросил Виктор по общей связи скафандров.

– Вить, ты чего? – откликнулась Забира вместо начальника экспедиции. – Он же в пилотской сидел.

– Да знаю я, – сердито ответил Виктор.

Его распирала злоба, но он продолжал надеяться. «Теперь ты главный».

– Ясно же, – продолжила Забира, – что там всё…

– Тихо! – рявкнул Виктор. – Потом, ох… всё потом. Но мне нужен Рой… или подтверждение, что он недоступен.

– Вик, – вкрадчиво обратилась к нему Шарлотта, – старший сейчас ты. Это очевидно. И очевидно то, что ты нам всем сейчас нужен. Командуй.

Виктор зло саданул по панели под рукой. Удар отозвался болью в боку.

Он не мог вылезти из кресла, заблокированный чем-то, что не может увидеть. Теперь его ещё и следить за всем заставили. Безумие какое-то.

Виктор медлил, надеясь, что вот-вот и по рации услышит сдавленный кашель начальника экспедиции, затем тот скажет, что всё в порядке и скомандует, что делать.

Время шло, но никто не отзывался. Ожидаемо, но пугающе разочаровывало. Виктор глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и вновь заговорил:

– Так. В первую очередь, нужно вылезти. Сам я заблокирован. – Он как мог повертел головой вокруг, пытаясь рассмотреть коллег за клубами дыма. – Кто где и в каком состоянии? Забира?

– Я в порядке, – ответила техник. – Уже помогаю Шарлотте. У неё что-то с рукой тут… Сейчас и к тебе подойдём.

– Да, спасибо, – подтвердила врач. – Вик, после того, как… ай! После того, как мы освободимся, мы идём к тебе.

Виктор кивнул, забыв, что его жест никто не увидит. Он немного помахал рукой перед собой, разгоняя дым, но это не могло.

Несколько минут спустя дымный саван рядом с ним заклубился, и из него выглянула фигура в полном скафандре. Лица видно не было, но по шеврону с алым крестом и белыми розами на руке, крепко вцепившейся в удерживавшие Виктора ремни, он понял, что первой вызволять его ринулась Шарлотта.

Если бы это была Забира, Виктор бы смутился: девушка ему нравилась, не хотелось выглядеть слабаком, особенно в экстренной ситуации. Шарлотта была же рассудочной, холодной – глыба льда, а не женщина. К тому же она старше Виктора. А потому выглядеть слабым перед ней было не так неловко. Врач – и в космосе врач.

– Спасибо… – начал Виктор, потянув к ней руку, но Шарлотта его резко прервала:

– Сиди смирно, не дергайся. Ты весь в крови.

Боль в боку! Вот в чём дело. Конечно же, крушение не прошло бесследно и для него. Виктор похолодел. Залечить рану, даже серьёзную, несложно, если есть нужные инструменты и опытный врач. А вот повреждённый скафандр, пробитый насквозь, так просто не починишь. Дотянуть бы до автодока.

– Насколько всё серьёзно?

– Тут темно… Натекло прилично, ноги к полу прилипают. Но… сиди смирно. – Шарлотта говорила отрывисто, пытаясь подлезть сбоку к креслу Виктора и нащупать рану. – Очень странно…

– Что странно? – Но Шарлотта не отвечала. – Что странно-то?

Врач продолжала ощупывать Виктора, неуклюже двигаясь вокруг него.

– Да то, – ответила она, – что кровь есть, а раны нет.

Глупость какая-то, подумал Виктор. Если это не его кровь, то чья? Корабля?

– Проверь кресло, – подсказала им по рации Забира.

Шарлотта опустилась и начала водить рукой у основания кресла.

Виктор начал медленно считать до десяти, потом до двадцати. На семнадцати Шарлотта прервала его.

– Всё так. Это не кровь. Это противоперегрузочный гель. Видимо, кресло деформировалось при посадке, или задело чем-то, появились разрывы. Оттуда и натекло, – невозмутимо доложила врач. – Из-за темноты и дыма я решила, что это кровь. Вик, всё хорошо. Давай вытаскивать тебя.

Будничность, с которой докладывала Шарлотта, поразила Виктора. Его бросало то в дрожь, то в жар, пока врач осматривала кресло. Угораздило же Роя пересесть…

– Если вытек гель из резервуара, то ремни затянутся намертво, – вновь вклинилась Забира. – У основания кресла, под правой рукой, есть кольцо фиксатора, оно ослабит ремни.

– Сейчас-сейчас.

– Это основы космической подготовки вообще-то.

Виктор меньше всего сейчас хотел выслушивать претензии к его подготовке, тем более от такой молодой девушки. Но Забира не упускала момента и всегда указывала ему на ошибки.

Он опустил руку, нашёл кольцо и потянул. Натяжение ремней ослабло – он понял это, вновь попробовав встать. Его чуть подбросило над панелью, но Шарлотта успела схватить его за руку и медленно вернула обратно.

Странно, но неприятное ощущение в боку только усилилось, резкая боль сковала торс, сдавив грудь.

Виктор отметил, что ему, как наверное и всем, не хватало данных с внутренних систем скафандра. Он привык полагаться на многочисленные датчики, мониторящие его состояние, готовые в любой момент ввести лекарство, стимулятор, получать внутрикорабельные команды по движениям его глаз. Теперь это был просто костюм из композитных материалов, в котором фурычит лишь примитивная рация с небольшим радиусом действия.

– Шарлотта, – обратился Виктор к врачу, – проверь, пожалуйста, мой бок. Скаф не работает, но мне больно, и боль усиливается при резких движениях. Даже при вдохах.

– Секунду.

Врач полезла к сумке с инструментами, достала портативный сканер. Пока она возилась с настройкой алгоритмов анализа, Виктор спросил:

– Кто-нибудь понимает, что случилось?

– Когда началось, – откликнулась Забира, – все стали орать вместо того, чтобы выяснить причину. Нас сильно закружило при посадке… Полагаю, что-то на огромной скорости попало в дюзы, нарушив их геометрию, по крайней мере одной из них. Из-за этого и вращение.