Патриция Корнуэлл - Все, что остается

— Спокойно, Тутти, — сказала она, потрепав пса по шее. — Ну иди, иди на место. — Свесив голову и виляя хвостом, пес поковылял на задний двор.

— Доброе утро, — сказал Марино, тяжело поднимаясь по деревянным ступенькам.

Хорошо, хоть начал вежливо, ведь я на это совершенно не надеялась.

— Правда, прекрасное утро, — начала Хильда Озимек. На вид этой совершенно деревенской женщине было около шестидесяти. Черные рейтузы из полиэстера обтягивали ее широкие бедра, бежевый пуловер застегнут на все пуговицы, вплоть до горла, а ноги обуты в толстые носки и мокасины. У нее были светло-голубые глаза, а волосы подвязаны какой-то старой красной косынкой. Во рту не хватало нескольких зубов. Глядя на нее, у меня создалось впечатление, что она никогда не смотрела на себя в зеркало и не обращала внимания на свое физическое естество. Может быть, в повседневной жизни она и делала это в исключительных случаях, когда, например, испытывала боль или ухудшение здоровья.

Нас пригласили в небольшую гостиную с обветшалой мебелью и книжными шкафами. Всюду в беспорядке были разбросаны книжные фолианты с очень странными названиями. Я увидела книги по религии, психологии, биографические и исторические сочинения, неожиданный набор романов моих любимых писательниц: Алисы Уо-кер, Пэт Конрой и Кери Хюльм. О необычных наклонностях нашей хозяйки можно было догадаться лишь по нескольким сочинениям Эдгара Кэйса, разложенным на столах и полках, и полудесятку кристалликов. Марино я устроились на стоявшей рядом с керосиновым обогревателем кушетке, а Хильда уселась на мягкий стул напротив. Солнечные лучи, пробиваясь через висевшие на окнах жалюзи, чертили на ее лице белые полоски.

— Надеюсь, вы хорошо добрались; мне так жаль, что я не могла вас встретить, но я больше не вожу машину.

— У вас в городе очень четкие указатели, — бодро начала я. — Мы достаточно просто нашли ваш дом.

— Вы не обидитесь, если я задам вам вопрос по поводу того, как вы тут живете? Я на целую милю в округе не встретил хотя бы подобия какого-нибудь магазинчика, — сказал Марино.

— Многие приезжают сюда просто почитать или поговорить. Как бы там ни было, я всегда куплю то, что мне нужно, уж если очень понадобится, съезжу на автомобиле.

В комнате напротив зазвонил телефон, сигналы которого тут же заглушил автоответчик.

— Чем могу быть вам полезна? — спросила Хильда.

— Я привез фотографии, — ответил Марино. — Доктор говорит, вы хотели взглянуть на них. Но сперва мне бы очень хотелось выяснить кое-какие детали. Только, пожалуйста, без обид, миссис Озимек. Я никогда не относился серьезно к таким вещам, как чтение мыслей на расстоянии. Может быть, вы мне поможете получше понять этот феномен.

Для меня было совершенно непривычно слышать от Марино такие прямолинейные и одновременно лишенные малейшего намека на агрессивность вопросы; и я взглянула на него, слегка оторопев. Он изучающе смотрел на Хильду широко открытыми глазами, и на лице его отражалась странная смесь любопытства и меланхолии.

— Ну, первое, о чем я должна вам сказать, это то, что я не угадываю мысли на расстоянии, — ответила Хильда деловым тоном. — И надо сказать, что я испытываю неловкость, когда меня называют ясновидящей, но за неимением более подходящего для меня термина меня называют, да и я называю себя сама именно так. Все мы обладаем каким-то даром. Взять, например, шестое чувство, которое является проявлением способностей мозга, очень редко используемым кем-либо из нас. Я называю это повышенной интуицией. По биотокам, которые исходят от людей, я передаю лишь смоделированные в моем мозгу впечатления.

— Именно то же происходило с вашим сознанием, когда вы общались с Пэт Харви? — предположил Марино.

Она подтвердила это предположение, утвердительно кивнув головой.

— Сначала она привела меня в комнату Деборы, где показала мне фотографию пропавшей дочери, после чего отвезла меня на место стоянки зоны отдыха, где был найден джип.

— И какое же у вас создалось после этого впечатление? — полюбопытствовала я.

Отвернувшись от нас, она с минуту напряженно думала.

— Но ведь я же не могу припомнить все случаи. Вот в чем дело. Это то же самое, когда я что-то предсказываю. Люди, возвращаясь ко мне, рассказывают мне обо всем, что я им говорила, включая произошедшие с той поры события. И я не всегда вспоминаю, что я говорила, если мне не напомнить об этом.

— Вы не помните, что вы говорили миссис Харви? — разочарованным голосом спросил Марино.

— Когда она показала мне фотографию Дебби, я сразу же поняла, что девушки уже нет в живых.

— А что вы можете сказать о парне, друге Деборы? — продолжал Марино.

— Я видела его фотографию в газете и уверилась в том, что он тоже мертв. Я знала, что они оба мертвы.

— Вы прочли об этих случаях исчезновения молодых людей в газетах? — спросил Марино.

— Нет, — ответила Хильда. — Я не выписываю газет.

Но фотографию того парня я видела, потому что у миссис Харви была вырезка из газеты, чтобы показать мне. У нее не было настоящей фотографии парня, а была лишь фотография дочери, понимаете?

— А не могли бы вы получше объяснить, как бы поняли, что этих молодых людей уже нет в живых?

— Это я просто почувствовала. У меня сразу возникло такое ощущение, как только я потрогала их изображения.

Залезая в задний карман своих брюк и достав оттуда кошелек, Марино спросил:

— Если я вам дам сейчас фотографию одного человека, сможете ли вы проделать то же самое? Ну, поделиться со мной своими впечатлениями?

— Я попробую, — сказала она, забирая у Марино фотографию.

Закрыв глаза, круговыми движениями кончиков пальцев она водила по поверхности фотографии. Уже через минуту она начала свои объяснения.

— У меня возникло сильное чувство вины. Сейчас я не могу сказать, присутствовало ли это чувство вины в момент съемок фотографии или меня одолевают эти чувства в настоящее время. Но это я ощущаю достаточно сильно: какой-то конфликт, кругом чувство вины. Она решилась на какой-то сомнительный поступок очень быстро, но зато все оставшееся время сомневалась в правильности содеянного. Все время.

— Она жива? — спросил Марино, откашливаясь.

— Я чувствую, она жива, — ответила Хильда, продолжая гладить поверхность снимка. — У меня в голове возникла картина больничной обстановки. Что-то, связанное с медициной. Сейчас я не знаю, больна ли она сама или кто-то из ее близких. Но проявление какой-то заботы, оказание медицинской помощи, все это присутствует или обязательно будет иметь место в недалеком будущем.

— Еще что-нибудь можете сказать?

Закрыв глаза, Хильда опять потерла пальцами о поверхность фотографии.