Патриция Корнуэлл - Все, что остается

— Меня заинтересовала машина, которую он видел за две недели до убийства Бонни Смит и Джима Фримэна.

— Меня тоже.

— Что касается собаки, то тут у меня есть сомнения. Если бы собаку застрелили неделями, даже месяцами раньше исчезновения Джима и Бонни, то, полагаю, мы могли предположить, что движемся в нужном направлении. Но, черт подери, Проклятый был застрелен за добрых пять лет до того, как стали погибать пары.

«Зоны убийства», — подумала я. Может быть, мы действительно натолкнулись на нечто.

— Марино, тебе не кажется, что мы имеем дело с человеком, для которого выбор места преступления играет большую роль, чем выбор жертв?

Он посмотрел поверх меня, прислушиваясь.

— Этот индивидуум может потратить немало времени на поиск подходящего места, — продолжала я. — Когда он его находит, он начинает охоту, устраивает засаду около места, которое тщательно выбирает. Главную роль играет место и время года. Собака мистера Джойса была убита в середине августа. В самое жаркое время года, но не в охотничий сезон. Каждая из пар была убита по окончании охотничьего сезона. В каждом случае тела обнаруживали недели, месяцы спустя, в охотничий сезон. Находили охотники. Такова схема.

— Ты считаешь, что убийца выезжал на поиски места для убийства, когда на него напала собака, увязалась за ним и спутала ему планы? — Он посмотрел поверх меня и задумался.

— Я просто высказываю пришедшие в голову соображения.

— Не обижайся, но мне кажется, что это предположение можно сразу же выбросить в окно, если этот тип выслеживал пары годами, прежде чем перейти к делу.

— Думаю, этот индивидуум имеет очень богатое воображение.

— Может, тебе стоит приступить к работе над его портретом? Ты начинаешь походить на Бентона.

— А ты начинаешь вести себя так, словно списал Бентона со счетов.

— Нет. Просто сейчас я не в настроении иметь с ним дело.

— Он все еще твой партнер, Марино. Мы с тобой не единственные, на кого оказывается давление. Не будь излишне строг к нему.

— Определенно у тебя сегодня день бесплатных советов, — сказал он.

— Радовался бы, что они бесплатные, потому что тебе потребуются всевозможные советы.

— Как насчет обеда?

Время близилось к шести вечера.

— Сегодня у меня тренировка, — мрачно ответила я.

— Полагаю… Полагаю, именно этим ты и посоветуешь мне заняться.

Мысль о тренировках заставила нас обоих потянуться за сигаретами.

Несмотря на все мои старания ехать быстрее, чтобы добраться до Вествуда вовремя, я опоздала на урок по теннису. Одна из застежек на моих спортивных туфлях лопнула, рука неуверенно держала ракетку. Наверху работал мексиканский буфет, а это означало, что смотровая галерея была забита народом, который, уплетая фирменные «такос» и потягивая из бокалов «маргаритас», наблюдал за моим унижением. Запоров пять подач подряд, послав мячи за пределы площадки, я начала подгибать колени и замедлять поворот корпуса. Следующие три мяча попали в сетку. Прием мяча был жалким, об ударах из-за головы лучше не вспоминать. Чем сильнее я старалась, тем хуже получалось.

— Ты открываешься слишком рано, а удар наносишь слишком поздно.

Тед подошел ко мне.

— Слишком отклоняешься назад, недостаточна проводка мяча вперед. И что получается?

— Надеюсь преодолеть трудности, — проговорила я. Мое разочарование перерастало в гнев.

— Твоя ракетка сильно развернута вперед. Раньше отводи ракетку назад, поворачивай плечо, шаг, направляй удар вперед. Старайся подержать мяч подольше на ракетке.

Выйдя со мной на линию удара, он показал, как надо бить, подав несколько мячей над сеткой. Я с завистью за ним следила. У Теда были рельефные мускулы, как у скульптур Микеланджело, совершенная координация движений. Он без особых усилий мог так закрутить мяч, что тот, по его желанию, либо перелетал вам через голову, либо падал у самых ног. Мне интересно, осознают ли великолепные атлеты, как должны себя чувствовать на их фоне все остальные.

— Большинство твоих проблем заключено в твоей голове, доктор Скарпетта, — сказал он. — Ты где-то витаешь и хочешь стать Мартиной, когда гораздо лучше, если бы ты была сама собой.

— Ну, знаешь. Я уверена, черт подери, что не смогу быть Мартиной, — пробормотала я.

— Не настраивай себя исключительно на выигрыш очков, делай все возможное, чтобы не проиграть их. Играй умно, соберись, держи мяч в игре, пока не ошибется оппонент или не предоставит тебе возможность для хорошего удара. В этом смысл игры. Игры клубного уровня не выигрывают — их проигрывают. Тебя побеждают не потому, что выигрывают у тебя больше очков, а потому, что ты проигрываешь больше очков, чем они. — Глядя на меня вопросительно, он добавил: — Готов поспорить, что ты не столь нетерпелива на работе. Ты в состоянии отразить любой мяч и безошибочно работать хоть целый день.

На этот счет я не была уверена, однако тренерские советы Теда привели к обратному результату. Мое внимание полностью отключилось от тенниса.

Играй умно.

Стоя под душем, я повторяла про себя эту фразу.

Нам не одолеть убийцу. Всаживать пули и выступать в печати — это тактика нападения, которая не сработала. Требовалось немного оборонной тактики. Преступники, которым удается избежать задержания, не умны, а удачливы. Они тоже допускают ошибки. Все преступники допускают ошибки. Надо просто распознать эти ошибки, разобраться в их значении и определить, что было совершено преднамеренно, а что нет.

Я думала о сигаретных окурках, которые мы находили около тел. Убийца оставлял их намеренно? Возможно. Были ли они ошибкой? Нет, потому что они были бесполезными как доказательства, мы не могли установить их владельца. Червонные валеты, оставленные в машинах, не были ошибками. На них не было отпечатков пальцев, и, очевидно, цель состояла в том, чтобы заставить нас думать так, как хотел, чтобы мы думали, человек, оставлявший эти карты. Выстрел в Дебору Харви, уверена, был ошибкой.

Наконец, прошлое преступника. Я рассматривала его сейчас. Не сразу же он преобразился из законопослушного гражданина в опытного преступника. Какие грехи совершил он до этого, какие дьявольские дела?

Наверняка восемь лет назад он мог застрелить собаку старика. Если я права, тогда он допустил еще одну ошибку, потому что этот инцидент дает возможность предположить, что он местный, а не новый человек в округе. Этот вывод заставил меня задуматься: а убивал ли он раньше?

На следующее утро, сразу же после собрания персонала, я попросила Маргарет, нашего аналитика-компьютерщика, дать мне распечатку по всем случаям убийств, совершенных в радиусе пятидесяти миль вокруг Кэмп Пири за последние десять лет. Хотя я не искала специально парных случаев убийств, но именно такой случай имел место.