Alex K - Let’s Stay Dreamers

После шестнадцати он получил свои первые права. Родители в знак гордости подарили ему красный Wade Probe, который он нарек My Kitty. От такой радости – два шикарных момента за один день – Jerry решил немного отбиться от родительского крыла, постепенно принимая лексикон уличных шаек и банд.

Он легко вошел в авторитет как парень, без проблем довозящий свою шайку до места стычек и при этом не просто довозящий, но и вывозящий. Вывозил Jerry очень умело все по той же причине – голубая кровь, текущая у него в венах, предоставила мальчишке хорошего тренера по боксу и нехилое телосложение под два метра ростом. Словом – он был красивым, сильным и хорошеньким мальчиком.

И, как бывает всегда, то ли каким-то немыслимым переплетением судеб, то ли из-за одного из дебильных правил жизни – человек, которого ты любишь всем сердцем, никогда и ни за что не обратит на тебя внимание. Я долгое время страдала от чувств, которые к нему испытывала, но никак не могла признаться в этом.

Любовь – это сугубо личное переживание, никогда не перерастающее во взаимность. Любовь – это бремя из двадцатипятитонного кома проблем, ложащихся на плечи, словно небесный свод, который ушлые боги скинули на плечи недалекому титану. И если вы настолько глупы, чтобы попросить объект воздыхания помочь нести бремя вдвоем, то можно смело слать все рвение к чертям и, стиснув зубы, продолжать жить в собственных воздушных замках, не мешая другим людям. Atlas один раз уже попытался, и в ответ Heracles смачно поводил ему хуем по губам. Или Hercules. Кому как больше нравится.

Так сделала и я – засунула свои чувства в маленький такой ящик, закрыла его на еще более маленький ключик. Положила все на стеклянный столик и съела пирожок с надписью «eat me! 8», чтобы больше никогда не получилось достать его оттуда. А в то время, как я занималась тщательным вуалированием своих чувств и тихо рыдала в подушку, Jerry кутил целыми днями с другими шалавами, меняя их как перчатки. Что было более невыносимо – так это то, что некоторые из его подружек-давалок были любезно предоставлены мной. «Ну, помоги мне закадрить ту темненькую, с которой ты в столовой сидишь. Мы же друзья и должны помогать друг другу. Я вот тебе могу подогнать одного из своих», – как-то проныл он после расставания с очередной фифой. Я, конечно же, помогла ему, рассказав, что она слушает, смотрит, читает и так далее. Да. Я помнила всех его девушек. Всех до единой. Каждую маленькую мразь, ошивающуюся и трущуюся об его ногу, как тойтерьер во время течки. Я их всех ненавидела. Всех в частности и каждую по отдельности я хотела засунуть в большую печь для кремации и с наслаждением смотреть, как плавятся их размалеванные тональником личики. Да я бы и сейчас не отказалась напоследок увидеть, как их игрушечные пластмассовые тела с вонью и лопанием сгорают в пекле крематория. И его туда же засунула, если бы не куда большая ненависть к собственному бездействию.

Но он всегда был рядом. Настолько близко, что я могла влиться в него. И он всегда относился ко мне так бережно и нежно, что я готова была растаять в его объятьях. Но нет же! «Мы ведь друзья?» – проносилось у меня в голове каждый раз, когда я хотела рассказать ему все, «друзья помогают друг другу».

Но я обожала его. Обожала за все его хорошие дела. Он всегда помогал мне. Помог, когда я поссорилась с матерью, и неделю разрешал жить у себя в комнате. Заступался за меня на улице, если приставали какие-нибудь уроды. Он ухаживал за мной, когда я была в больнице, – приходил каждый раз с цветами и шариками «Поправляйся». Он был тем самым – сильным и мужественным. Всегда излучал спокойствие и уверенность. В его ауре я чувствовала себя как за каменной стеной. А его запах. Он манил и пьянил. Его духи можно было почувствовать, только когда я обнимала его, – такие легкие и призрачные. И дело не в духах, а именно в нем. Потому что именно из-за феромонов его запах был для меня так сладок. Я до сих пор могу его ощутить.

И в день, когда он впервые дал мне попробовать клевер, я поняла, что ждать больше нельзя.

Mi primera y única (Мой первый и единственный)

Он предложил пойти еще «куда-нибудь», и я с удовольствием согласилась, так как хотела в тот день как можно дольше находиться рядом с ним. Я давно об этом думала. О нем, о подобном дне, и… мы вернулись, сели в его машину и поехали в гипермаркет веселиться. Огромные этажи, полностью утыканные фирменными магазинами одежды с разноцветными и кричащими вывесками, которые были битком заполнены оригинальными вещами знаменитых брэндов. Мы примеряли вещи и скидывали их на пол, затем вальяжно перетекали в другой отдел и повторяли процедуру снова. Катались на лифте вниз и, как по дороге в рай, ехали на эскалаторе обратно вверх. Мы смеялись так, что еле хватало дыхания, а над нашими головами висели миллиарды звезд из пластика, подвешенных на невидимых нитях.

– Загадай желание, Alis. И я гарантирую, что оно исполнится, – сказал он, всматриваясь в переливы этих сверкающих серебром кристаллов. Я было хотела открыть рот, но он перебил меня, сказав: «Погодь пару секунд, я в канцтовары. А ты стой здесь и продумывай свое желание».

«Ну какой же он иногда ребенок», – фыркнула я, всматриваясь в свое искаженное отражение, умноженное многократно. Просто хотелось отвлечь себя от мысли, что так давно терзала меня. Мысли о Jerry. А он несся как угорелый вприпрыжку и размахивал ножницами в руке.

– Короче, ты сейчас загадываешь желание, а я займусь падением звезды с неба, – пробормотал он, запыхаясь. Я давно говорила, что ему нужно было бросить курить. Но при этом вскоре сама начала покупать ежедневную пачку смерти и, укоряя себя в лицемерии, выкуривала ее с большим удовольствием.

Немного отдышавшись, Jerry огляделся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии интереса со стороны охранников, и вскарабкался на перила. Взяв в руку ближайшую звездочку, он торжественно произнес: «Однажды, давным-давно, в далекой галактике, на меридиане пустоты вселенной, существовало правило – если взглядом уловить падение звезды и успеть загадать желание, пока мгновенная вспышка не погасла, то оно обязательно сбудется. Но если проследовать вдоль радуги, то на конце ты найдешь эту звезду, горшок золота и еще кучу разного барахла. Ну, или как-то так. Поэтому сейчас ты загадаешь желание, а я сделаю все, чтобы оно сбылось». Затем он поднес ножницы к нити и передал слово мне.

В голове гудело, мысли взрывом эмоций вырывали сердце из груди. Я даже не стала возражать его безумной идее.

– Jerry, – сказала я, немного потупившись и взглянув в его глаза. – Ты мне безумно дорог, ведь только рядом с тобой я понимаю, что хочу жить, – проговорила я с молниеносной быстротой, словно слова были отрепетированы и проговаривались уже ни раз. Затем тишина. Лицо Jerry сменилось из улыбчивого в какое-то смазливо-проникновенное и с каплей жалости. «Что же теперь? Ну, раз сказала A – говори B!» – пронеслось у меня в голове и разорвало оковы.